Последний день лета

Его запястья и щиколотки были стиснуты в металлических кольцах – специально, видимо, для таких надобностей приваренных к поверхности верстака.

Хасим Узбек был занят тем, что зажимал голову Лехи Шамана в тиски.

Суетившегося на периферии зрения Сисю Саша даже не заметил.

100

Крюгер вышел из обгорелого дома, сделал неопределенный жест рукой и сложился пополам. Пока его рвало в стылую грязь, Пух зажмурился, сжал кулаки и несколько раз сильно ударил себя по щекам. Насколько всё было бы лучше, если бы полчаса назад он не испугался и шагнул с крыши в бездну двора!.. Дурак, сраный тупой идиот, ссыкло!..

Витя выпрямился, вытирая рукавом текущую по подбородку желчь – он не помнил, когда и что в последний раз ел.

– Новый не там, – хрипло сказал он.

Пуха накрыла волна облегчения – но через секунду схлынула, когда он включил голову. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы по реакции Крюгера всё понять. Степиной бабушки в живых больше нет – и забрала ее не болезнь и не старость.

– Что делать-то, а?.. – услышал Пух свой голос, тонкий и жалкий.

Оба подскочили, когда в железных воротах соседнего дома со скрипом открылась калитка.

Гога Штаны улыбался хорошо знакомой улыбкой.

– Вы меня не послушали, – сказал он.

– А сосед где? – вдруг ляпнул Крюгер. – Там другой же кто-то жил.

Пух несильно стукнул его в плечо и на всякий случай отступил на шаг назад – лысый мужчина в трениках и майке-алкашке выглядел нехорошо, по-злому. Дело было даже не в демоне – Аркаше не хотелось себе в этом признаваться, но к бестелесному существу из Танаиса он успел привыкнуть и даже как-то привязаться. Нет, сосед Новенького сам по себе излучал угрозу. Хотя, может, дело было в чуть размытых синих татуировках – Пух не считал себя трусом, но старался переходить на другую сторону улицы, когда замечал неподалеку обладателя зэковских чернил. Это, правда, было давно, в прошлой жизни, до того, как всё полетело псу под хвост…

Додумать эту мысль и как следует пожалеть себя Аркаша не успел.

– Где Новый?! – рявкнул Витя.

Оболочка Гоги, не переставая улыбаться, села по-турецки прямо в ледяную лужу, даже не вздрогнув.

– Ваши друзья в смертельной опасности. Вы не послушались меня, уцепившись за свои жизни и позволив мне ослабеть. Помочь я могу только одному из них. Вам нужно выбрать. И выбрать быстро.

Пух с Крюгером переглянулись.

«Степа», – мелькнула у Пуха предательская мыслишка. Шамана он знал мало, до конца так и не перестал относиться к нему с опаской, а Новенький столько пережил, что…

– Пошел в сраку! – крикнул Крюгер сидящему в луже демону. – Или всех спасай, или никого! Или скажи, где они, я сам всё порешаю!

Аркаше стало ужасно стыдно.

– Да! – вякнул он. – Один за всех – и все за одного!

– Это тоже возможно.

Гога Штаны залез в карман своих треников, вынул нож-бабочку, с которым никогда не расставался, почти незаметным движением кисти раскрыл его и протянул перед собой рукоятью вперед.

– Если не хотите выбирать, кто из ваших друзей умрет, – выбирайте, кто принесет себя в жертву ради их спасения.

101

Степа приоткрыл глаза и снова зажмурился – пульсирующая боль в затылке расправила огромные черные крылья. Вокруг тряслась и дребезжала металлическая тьма. Ныла левая кисть, как будто он неудачно упал. Рассеченная щека опухла и сочилась кровью из пореза – на повороте его, бесчувственного, мотнуло и приложило о металлический каркас сиденья «Нивы».

Он не сразу понял, где находится.

– Корень ученья горек, да плод его сладок, – донесся ровный голос Шварца. – Бабка говорила. Мать, я помню. Без терпенья нет ученья. Он потерпит. Я научу. Человек неученый что нож неточеный. Ха. Ха-ха! Нож. Намучится – научится. Всему научится. Как бабка. Недолго мучилась, старая. Этот молодой. Поучится. Помучится.

Борясь с приступами тошноты, Новенький пошевелил рукой. Бок подпирало что-то матерчатое, странно знакомое наощупь.

Сумка Шамана!

Черные крылья боли норовили окутать его, погрузить в блаженную бездну забвения.

Новенький несколько раз с силой зажмурился и снова открыл глаза. Крылья ненадолго отступили.

Стараясь не прислушиваться к кошмарным заклинаниям убийцы, он запустил руку в приоткрытую сумку. Должно же там быть что-нибудь, ну хоть что-нибудь, кроме пачек бесполезных денег и аккуратно смотанных боксерских бинтов!..

В первую секунду он не понял, что́ нащупал в сумке. Чужеродность, неуместность этого предмета никак не хотела помещаться в реальности – даже в той кошмарной реальности, в которой Новенький обнаружил себя этой ночью.

Ребристая рукоятка.

Спокойная прохладная продолговатость ствола.

Пистолет ТТ, который Шаману отдал Слон незадолго до своей гибели.

102