Последний день лета

Он прекрасно знал, о каких бумагах идет речь, и прекрасно понимал, что правильного ответа на вопросы Фармацевта не существовало. Проклинать себя за то, что не спалил мусарню молча, а полез копаться в столах, было уже поздно. Всё было уже поздно. Шаманов ненавидел себя за недостаточную твердость, за то, что пытался оправдываться вместо того, чтобы в последний раз с чувством послать всех нахуй, – мешало присутствие брата. Последняя отчаянная надежда: а вдруг, если он убедит бандита в том, что произошла случайность, Санька оставят в живых?..

– На барабане сектор «Приз», – пошутил Фармацевт цитатой из капитал-шоу «Поле чудес». – Будете продолжать игру?

Сися из своего угла гыгыкнул.

– Николай Ильич, отвечаю, я не знал…

Хасим Узбек без подсказок включил дрель и вонзил бешено вращающееся сверло в коленную чашечку старшего Шаманова.

Саша забился в офисном кресле и страшно закричал.

103

В уродливый и громоздкий бронежилет 6Б5 Азаркин влез, но от шлема наотрез отказался.

– Не, Кошак, каски сами носите. Я пас.

– Положено, – неприязненно сказал СОБРовский майор. Он-то, как и четверо его бойцов, был одет во всё полагающееся снаряжение (из-за громоздкости которого сотрудников спецподразделения называли «космонавтами»).

– Вам положено, мне хуй положено, – хмыкнул Азаркин, поймал на себе тяжелые взгляды и поспешил объяснить позицию. – Я ж чисто на наблюдении, после вас зайду. Там, Дим, надо, чтобы чисто было. Страшные люди. Сопротивление при аресте практически неизбежно! Даже гарантировано!

– Да я понял, – не по форме ответил Котиков вместо положенного «есть». – Не по твоим, товарищ майор, сомнительным раскладам. А потому, что мне эту мразь бандитскую валить – в удовольствие. Такую страну проебали, суки, на части раздербанили. Отдали вот этим гнидам на растерзание. У них и судьи все куплены, и на тюрьме всё в шоколаде будет…

Азаркин отключился от этого монолога, зажег новую сигарету от бычка только что докуренной и потер покрасневшие глаза свободной рукой. СОБРовцы, явно неоднократно слышавшие выступление начальника про проебанную страну и внесудебное насилие, в нужных местах кивали. Болванчики, блять, – с неожиданной для самого себя злобой подумал майор. Ладно, главное, чтобы отработали по красоте. Нормально всё в итоге сложилось. Все собрались в одном месте, где их сейчас и оставит СОБР. И Леха Шаман, некстати нашедший выписанные им, Азаркиным, ориентировки на оперативную разработку Фармацевта. И сам Фармацевт, который сто процентов не успокоится, пока не докопается, кто, что и зачем выписывал. И фармацевтовские приближенные, без которых бандит в Чалтырь точно не поедет. Всем хана. Всем. А тем, кто придет Фармацевту на замену (что кто-то обязательно придет, Азаркин не сомневался – он был опытным хищником), он уже сразу объяснит, как надо работать и что куда заносить, чтобы твои внутренности потом не собирали патологоанатомы по какому-нибудь подвалу. Или, например, промзоне. Всё будет хорошо. И совсем скоро.

Он вдруг зашелся плохим, мокрым кашлем. Задыхался, складывался пополам. В глазах мелькали желтые проблески.

– Табельное с собой? – невозмутимо спросил Кошак, дождавшись, пока Азаркин отдышится.

– А? – непонимающе посмотрел тот слезящимися глазами.

– Ствол? ПМ? Проверил, смазал? Под рукой держи. Мало ли.

– А, да, – отмахнулся тот, давясь поднявшейся из горла желчью.

Что-что, а про табельное оружие Азаркин никогда не забывал – работа была сложной и нервной, и возможность по необходимости быстро достать ствол играла в ней очень важную роль.

– Не учи ебаться, – Азаркин всё никак не мог продохнуть. – Че там, долго еще?

Окон у фургона УАЗ-452, больше известного как «буханка», не было: СОБР внимания к себе привлекать не любил. Облезлые серые бока, вылупленные в вечном изумлении круглые фары, паутина трещин внизу лобового стекла – по дорогам Ростова и области сновали сотни, если не тысячи этих неприметных машинок.

– Семь минут, – отозвался водитель. Это были, конечно, ростовские «семь минут»: выражение могло означать и «несколько секунд», и «когда доедем, блять, тогда и доедем».

– Почти на месте, – уточнил Котиков. – Выдвигаемся по сигналу, огонь на поражение.

– Есть! – хором гаркнули четверо СОБРовцев, чьих лиц за плексигласовыми забралами шлемов различить было невозможно.

Азаркин и не пытался – детей с ними не крестить.

– Кошак, я все-таки с тобой первым пойду. Там надо, ну, сразу понять, что ровно всё. Особо опасные преступники, хуе-мое. Давай каску.

Не скрывавший торжества («а я сразу говорил!») Котиков хмыкнул, достал из-под сиденья черный шлем СШ-68 и протянул его Азаркину.

– Товарищ майор, а нам «Сферы» когда дадут? Это говно – тяжелое и неудобное, – донеслось из-под чьего-то плексигласа.

Имелся в виду суперсовременный шлем «Сфера», которым оснащался московский ОМОН – предмет зависти всех региональных силовых подразделений.

– Как наворуются там в столице нашей родины городе-герое Москве, так и дадут, блять, – скривился Кошак. – Терпи, казак, атаманом будешь.

– Две минуты готовность, – вклинился водитель.