Последний день осени

Любой наблюдатель ни на секунду не усомнился бы, что Рита наслаждается своей новой ролью. Она без капризов соглашалась переписывать дубли, тщательно подбирала наряд для каждого нового появления в павильоне, раздавала автографы и рекламировала проект через свои соцсети. Даже те, кто изначально сомневался, справится ли фотомодель с ролью ведущей, быстро признали, что Рита действительно хороша. Ей стали выделять больше рекламного времени, о ее работе писали хвалебные отзывы на популярных порталах.

И лишь она одна знала, насколько это ее утомляет. Рита терпеть не могла образ позитивной дуры, от яркого света слезились глаза, дизайнерские туфли стирали ноги в кровь. Но если она согласилась на эту работу, она не имела права жаловаться. Ее никто не заставлял – и нужда ее туда не гнала. Она просто находила в проекте свои преимущества. Она наконец-то успокоилась – не до конца, но хотя бы чуть-чуть, и это уже было много по сравнению со стрессом последних дней. Она начала спать по ночам. Она была так занята, что призраки прошлого, вырывающиеся из клетки памяти, просто не успевали ее догнать.

И все было бы хорошо, если бы съемки не отнимали у Риты так много времени. Конкурс приблизился к середине, настал черед прямых эфиров, это требовало особой подготовки. Порой Рите приходилось задерживаться в павильоне до поздней ночи, и детьми тогда занимались или муж, или нянька.

Грише это предсказуемо не нравилось, ничего подобного в их семье раньше не случалось. Он попытался возмутиться. Рита справедливо рассудила, что лучший вид защиты – нападение, и эмоционально напомнила ему обо всех долгих командировках, во время которых ей приходилось ночевать в одиночестве. Гриша, который терпеть не мог открытых конфликтов, быстро отступил.

Зато отступать не собирался кое-кто другой. Звонок с незнакомого номера поймал Риту в обеденный перерыв, ответила она сразу, потому что сейчас с ней часто связывались по работе те, кого она знать не знала. Вот только в трубке зазвучал вполне знакомый голос.

– Что ты творишь? – холодно поинтересовался Дубровин.

Она не ждала его звонка, но смущаться и уж тем более пугаться не собиралась.

– А можно поподробней? Я по жизни много что творю.

– Ты мало бываешь дома, ты бросила детей. Разве ты не понимаешь, что дети – главное для женщины?

– Не преувеличивай, никого я не бросала, – поморщилась Рита. – Я вижу их каждый день.

– Недостаточно!

– Я со своими детьми как-нибудь сама разберусь.

– Маргарита, не переходи черту разумного. Я посодействовал тебе с твоей проблемой – полагаю, связанной с этим проектом. Как видишь, я уважаю твое новое хобби. Но только до того момента, как оно начинает влиять на семью.

Получается, он все-таки вмешался… Рита знала, что шантаж сорвался, однако не представляла почему. Она надеялась, что повлиять на Ирину удалось организаторам, и не хотела проявлять к делу слишком очевидный интерес.

А это был Дубровин. Следовательно, у нее перед отцом долг – хотя у него перед ней все равно долгов больше, так что не считается. Рита попыталась вспомнить, были ли в новостях упоминания о таинственной гибели бабушки и двух внучек. Кажется, нет, а значит, для Дубровина это и правда было мелочью, он не напрягался.

– Все будет хорошо, – заверила его Рита. – Проект скоро закончится, и все пойдет по-старому. Откуда ты вообще знаешь, сколько времени я провожу дома? Снова приставил ко мне слежку или Гриша тебе пожаловался?

– Мне не нравится твой тон.

– Хотя о чем это я? Слежку ты и не отзывал.

– Я надеюсь, ты поступишь правильно, Маргарита.

Ирония заключалась в том, что правильно она поступала как раз сейчас. Рита не могла сказать ему, как попала на проект… И он, и Гриша наверняка считали, что ее пригласила приятельница, но все было как раз наоборот. Это Рита использовала старую дружбу, чтобы сначала организовать мастер-класс для участников, а потом и получить работу ведущей. Если бы Дубровин узнал, почему она решилась на такое, он бы дело на тормозах не спустил… Он не должен был узнать.

Недовольство отца и мужа Риту не слишком волновало, она продолжила работать дальше. Ей казалось, что повлиять на нее невозможно, – а потом был звонок из детского сада и наполненный паникой голос воспитательницы:

– Маргарита Ильинична, приезжайте, пожалуйста, скорее, у нас тут пожар!

Воспитательница говорила что-то еще, но Рита уже не слушала. Она сорвалась со съемок, никому ничего не объясняя, кое-как выехала с парковки, надавила на педаль газа куда сильнее, чем следовало бы… Риск для собственной жизни ничего для нее не значил, ей нужно было как можно скорее оказаться рядом с детьми, убедиться, что они в порядке…

Она летела через город в два раза быстрее, чем позволяли правила дорожного движения, а ей все равно казалось, что машина еле движется. Когда Рита вдалеке разглядела столбы темного дыма, поднимавшиеся к серому осеннему небу, стало только хуже. Сейчас она увидит маленькие тела, лежащие на асфальте, ей скажут то, что ни одна мать просто не способна пережить, – и она будет виновата!