Последний день Славена. Том 1

Первым опомнился боярин Лавр. Потрясывая животом, он суетливо шагнул к Войномиру, чтобы поклоном поздравить его с высоким доверием. За Лавром, боясь пропустить момент, толкаясь, и обгоняя друг друга, начали проталкиваться другие бояре. Образовалась толкучка, и никто в этой толкучке не заметил, как покинул горницу князь Додон, не пожелавший поздравить незнакомца, отнявшего у него такое выгодное по влиянию и по финансовому положению место тогда, когда он уже считал его своим.

Годослав наблюдал за всем этим с одобрением, и только князь-воевода Дражко смотрел не на новоиспечённого князя Руянского, а в сторону дверей, где к волхву Ставру подошёл, проскользнув между дверных створок, маленький шустрый человечек, и стал что-то говорить. Князь-воевода этого человечка хорошо знал. Это появилось доверенное лицо Ставра и один из его главных помощников разведчик Сфирка…

– Княже, дозволь спросить… – поинтересовался боярин Лавр, обращаясь к Годославу.

– Что ещё?

– Князь-воевода, стало быть, в поход намеревается…

– Намеревается… – за Годослава ответил сам Дражко.

– А как же объявленная охота с пардусами? Мы бы тоже хотели…

– Охоту мы всё одно проведём… – сказал Годослав. – Да и сам Дражко далеко ещё не уедет.

– Я только дам стрельцам смотр, и отправлю их по назначению, – сказал Дражко. – А охоту я, как все знают, никогда не пропускаю…

– Да… – кивнул Годослав. – Мой лесной смотритель нашёл хорошую семейку вепрей. Говорит, что клыки секача могут вспороть брюхо лошади в доспехе. А молодёжь к осени уже подросла до того возраста, когда может украсить любой стол…

– То-то будет утеха… – грустно сказал боярин, и осторожно погладил объёмный живот, словно именно в него нацелены клыки дикого вепря…

Глава семнадцатая

Низкорослая и лохматая, как ведмедь, лошадка Вадимира – недавний подарок хозарских родственников Велиборы, переданный через купцов, внешней статью проигрывала почти всем лошадям отряда, и даже казалась слегка смешной. И, имея возможность свободного выбора в небедной княжеской конюшне, сел Вадимир на неё только для того, чтобы примириться с женой. Это перед воеводой Первонегом и посадником Лебедяном Велибора показалась приветливой, и демонстрировала свою улыбку, привычно не вынося сор из избы. На мужа же, как Вадимир сразу понял, всё ещё сердилась, зная заранее, что он сам начнёт искать способ примирения. Он и нашёл подходящий – сел на дарёную лошадку, удивив своим выбором видавших виды конюхов. Правда, не забыв взять с собой заводного рослого жеребца. Но на ходу лошадка оказалась необычайно быстрой, выносливой и послушной. И к тому же, благодаря своему небольшому росту, особенно вёрткой в поворотах и разворотах. Настолько вёрткой, что сначала это было даже непривычно, казалось, что лошадка не слушается и «чудит», хотя она, наоборот, очень хорошо, с желанием слушалась. Приноровившись к такой езде, Вадимир даже играл ходом лошадки, то вперёд срываясь, обгоняя всех, чтобы переброситься несколькими словами с разведчиками, и проскочить между корпусами их сильных и рослых коней вёртким маневром, то резво припуская к середине кавалькады, где в утеплённых санях ехала, до самого носа укрытая пологами из тёплого меха, Велибора, и там вокруг коней прокрутиться, завершая еще один маневр.

Велибора жест Вадимира оценила, и однажды даже коротко улыбнулась. Но решила, похоже, что ей ещё предстоит слишком многого от мужа добиться, и потому всякий раз при его очередном приближении закрывала глаза, показывая, что дремлет. Но делала это так, чтобы Вадимир увидел – она именно показывает это, а не дремлет по-настоящему, и стоило ему отъехать, она опять по сторонам смотрела. Такой умелый ход в женской игре заставил слабого для такой жены характером Вадимира подъезжать к саням чаще, хотя и с тем же результатом.

Воины сотни, взятой княжичем в качестве сопровождения, видели всё это, на сани косились с неодобрением, а на княжича поглядывали с сочувствием. Все они входили в его личный полк, были, как сам Вадимир, молоды и малоопытны, как в сече, так и в житейских делах, но понимали многое. Вадимира откровенно жалели.