Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза

Он встал с председательского кресла и направился к выходу. И уже около двери, чтобы не превращать свой выход в уход, бросил в зал: «Перерыв». На этот раз, в отличие от некоторых аналогичных ситуаций на заседаниях пленумов ЦК, речь с его стороны не шла ни о шантаже, ни о блефе — он был готов к отставке, но собирался держаться до конца.

Сопровождаемый своими советниками и министрами Шапошниковым и Шеварднадзе, Горбачев спустился на этаж ниже в так называемый «каминный зал», оставив «республиканцев» наверху. Тем не менее он, конечно, не хотел оставлять судьбу Союза в руках явно растерянных лидеров республик, не готовых встать на ту или другую сторону в неразрешимом конфликте между союзным и российским президентами.

В последней попытке спасти текст Союзного договора Горбачев предложил, чтобы Госсовет от своего имени обратился к республиканским парламентам с призывом одобрить текст и сформировать делегации для подписания договора. Проект соответствующего заявления Госсовета отнесли наверх.

Через полчаса оттуда спустилась депутация «парламентеров» в составе Ельцина и Шушкевича. Они прибыли с компромиссным вариантом. Назревавший конфликт был разрешен, и Горбачев вернулся на свое председательское место. Он не знал, что, спускаясь по лестнице, Ельцин и Шушкевич договорились вслед за украинским референдумом провести встречу в Белоруссии, куда решили пригласить украинского лидера Кравчука после его избрания президентом. Поздней ночью члены Госсовета разъехались из Ново-Огарева, чтобы в него больше не вернуться…

День украинского референдума по вопросу о независимости страны и избрания ее президента приближался. Разумеется, главный кандидат на этот пост Леонид Кравчук ждал его с нетерпением. Избрание всеобщим голосованием давало ему возможность перевернуть сразу две страницы его еще недавнего прошлого: и работу в должности секретаря ЦК Компартии УССР по идеологии, и слишком поспешную, правда, под нажимом специально приехавшего в Киев генерала Варенникова, поддержку ГКЧП.

Помимо Кравчука результатов украинского референдума с нетерпением ждали еще три президента: российский, советский и… американский. Ельцину убедительное голосование большинства украинцев на референдуме за независимость должно было подарить недостающую фигуру в игре против горбачевского проекта сохранения единого государства. В роли главного и единственного инициатора разрушения Союза российский лидер чувствовал себя неуютно.

Еще недавно Ельцин говорил, что «Россия будет последней из советских республик, которая займет такую позицию». Но быть даже «последней» не означало отказаться следовать за другими. Накануне украинского референдума в интервью российскому телевидению российский президент говорил, что не может представить себе Союз без Украины. Этот сигнал был понят в Киеве, Украину приглашали сказать вслух то, что в России думали про себя.

Парадоксально, но еще один сигнал, адресованный украинским избирателям, пришел в эти дни из Вашингтона в форме «утечки», попавшей в прессу. Сообщалось, что в Белом доме в случае положительного результата на референдуме рассматривают возможность признания независимости Украины и установления с ней дипломатических отношений.

Это означало принципиальное изменение американской позиции, состоявшей в том, что «если одна из сверхдержав начнет поощрять распад другой, это может привести лишь к эффекту бумеранга и спровоцировать политический конфликт». Понятно, что за этой позицией стояла не забота американцев о сохранении СССР и желание поддержать Горбачева, а озабоченность тем, что неконтролируемый распад ядерной сверхдержавы может создать опасность утраты контроля центральной власти за ее ядерным оружием и угрозу его «расползания». Исходя из этого, до ноября 1991 года Буш воздерживался от поддержки выступлений за отделение от СССР даже в балтийских республиках.

Очевидно, что сигнал, пришедший из Вашингтона, не мог не выглядеть как поддержка сепаратистов и попытка повлиять на результаты голосования. Возмущенный этим «ударом в спину» со стороны его «друга Джорджа», Горбачев продиктовал мне сообщение от имени президентской пресс-службы, где Кремль выражал свое «непонимание».

Осознав, что Белый дом нарушил «приличия», Буш через день позвонил Горбачеву, заверив его, что в Вашингтоне не хотели никоим образом осложнять ему жизнь, и даже заявил, что разделяет мнение Горбачева о том, что голосование за независимость не должно помешать Украине принять участие в выработке нового Союзного договора. Принесенные извинения, конечно, выглядели неубедительно.