Последний долг

Потому что не было будущего. Это конец. Отсюда нет выхода. Нет второго шанса. Они заберут все. Разрушат все, что у меня есть. И я молила Бога, чтобы мне удалось лишить их жизни, прежде чем все закончится.

Онемевшими пальцами погладила вязальную спицу, спрятанную в кармане толстовки.

Оставайся сильной. Не прекращай борьбу.

Силуэт Дэниеля отразился на внешней части палатки, он щелкнул пальцами Маркизу. Тот неуклюже подошёл ближе, ожидая приказа.

― Оставайся здесь. Заряди оружие. Если попытается сбежать, пристрели ее.

Я подавила подступающие слёзы. Это не Хоукскридж. Дэниель не Джетро. И это больше не игра. Невозможно скрывать суровую правду: я была по уши в дерьме.

Маркиз кивнул.

― Понятно.

Просунув голову обратно в палатку, Дэниель ухмыльнулся.

― Просто для информации, если ты попытаешься сбежать, ты узнаешь, что чувствовали Джетро и Кэс перед тем, как пуля забрала их жизни. Как тебе такая сказка на ночь?

Его ботинки застучали по деревянному настилу, когда он спрыгнул и ушел. Маркиз просунул голову внутрь, холодно улыбнулся, прежде чем закрыл москитную сетку на двери.

Выхватив пистолет, он повернулся ко мне спиной.

Одна.

Наконец-то.

Я не теряла времени.

Я не знала, как долго Кат позволит мне быть одной, но этого было бы недостаточно. Мне необходимо отключить чувства или оставшиеся намеки на девушку, которой была, и подготовиться к тому, чтобы стать безжалостным убийцей.

Схватив чемодан, я подтащила его к кровати и расстегнула молнию. Каждый предмет одежды был в беспорядке. Когда Дэниель приказал мне собирать вещи, соблюдение порядка не было основным приоритетом.

Отбросив одежду, в которой не было зашито оружие, я поспешно выбрала флисовую куртку со скальпелем, спрятанным в воротнике, и леггинсы с изящными ножницами, вшитыми в пояс.

Дэниель хотел, чтобы я приняла душ?

Хорошо. Я приму душ.

Я подготовлюсь.

И я буду готова развязать войну, когда он вернётся.

ГЛАВА 4

Джетро

ЭКОНОМ-КЛАСС.

Общественные авиалинии.

Худшие условия для такого человека, как я.

Съёжившись в своём кресле, стиснул зубы, делая все возможное, чтобы вспомнить упражнения, которым меня учили.

Сфокусироваться на собственных мыслях.

Сконцентрироваться на внутренней боли. В крайнем случае, можно причинить физическую боль, сделать все возможное, чтобы воздвигнуть барьер.

Сосредоточиться на обыденном: чтение, созерцание природы.

Я подавил стон.

От всего этого было мало проку.

Оглядев самолет, я почувствовал тоску по дому, сожаление, волнение, потерю и страх. У каждого человека были собственные мысли, и эти мысли витали, словно смертники, в небольшом пространстве.

Зажмурив глаза, я сосредоточился на мыслях. Кат сделал одну вещь, правильно воспитав меня. Научил сосредотачиваться на ненависти и эгоизме, отгораживаясь от всего… даже от боли.

Предстояли нелегкие времена. Если я сорвусь или потерплю неудачу, Жасмин примет на себя всю тяжесть последствий. Кат понял, что боль тех, кого я люблю, сильно влияет на меня. В каком-то смысле, именно это заставляло прислушиваться к его эмоциям, обеспечивало дисциплину и контроль, закрывая глаза на страдания и несчастье моей сестры, это дало мне силы бороться с наплывом парализующих эмоций от других.

Даже когда ей причиняли боль у меня на глазах.

Я мог вынести собственную боль, но когда дело касалось ее…

С той же силой, с какой я раньше ненавидел Нилу, я любил ее.

Отогнав все воспоминания, я сделал все возможное, чтобы снова погрузиться в снежную капсулу, но даже в то время как ледяная щупальца окутала сердце, мои мысли были сосредоточенны на одном человеке.

Жасмин.

Из-за меня она никогда не сможет ходить. И это была еще одна причина, по которой я не мог бросить ее, когда Нила умоляла меня уйти прошлой ночью в конюшне. Почему я всем обязан Кесу и Джас, потому что без них я бы умер много лет назад.

Возможно, я должен был умереть много лет назад.

Возможно, Нила была бы в безопасности, и Кес не боролся за свою жизнь.

Кес был бы следующим претендентом. Если бы Кат следовал правилам наследования долга ― не превращаясь в жадного до власти ублюдка, которым он стал, ― после смерти первенца договор не мог быть выполнен, и Кес с Нилой были бы свободны. Нила вышла бы замуж за человека, далекого от семьи Хоук, и родила такую же красивую дочь, как она.

Только чтобы ее жизнь была разрушена поколение спустя.

Лед, который я пытался культивировать, растаял, оставив меня несчастным.

Это было не из-за мысли о будущих долгах, скорее из-за мысли о том, что Нила замужем и счастлива с другим, и это ощущалось, словно заживо содрали кожу.

Она была моей. Я принадлежал ей. Мы должны были влюбиться друг в друга и покончить с этим. Оуэну, моему обреченному предку, и его любимой, Элизе, не удалось.

Блядь, Нила.

Что она пережила за часы разлуки? Что они сделали с тех пор, как я подвел ее?

― Сок?