Последний долг

И тут запел целый хор, словно управляемый талантливым дирижёром: сначала вступили заливистые гиены, несомненно, смеясь надо мной, затем забухтели зебры, заухали совы.

От звуков живой природы адреналин в крови подскочил до максимальных значений, и меня затрясло.

— Ты меня слушаешь? — голос Ката ворвался в сознание. Казалось, я не спала целую вечность и была заторможенной.

Сморгнув усталость, вяло ответила:

— Вы говорили что-то о цифрах и сколько всего…

— Нет! — рявкнул Кат, дёрнув за верёвку, обмотанную вокруг моих запястий. — Я рассказывал, насколько глубока Алмаси Кипанга. За столетия добычи мы обнаружили ещё много пластов с камушками. И продолжаем копать, и сейчас шахта уходит на полкилометра ниже уровня земли. Представляешь?

Я покачала головой в ответ. Всё, о чём я сейчас могла думать, — это о темноте и удушающей тесноте, сдавливающем пространстве, пугающем до ужаса. Голодная гробница, затаившаяся и поджидающая свою добычу, готовая в любой момент сложиться, как домино, погребя под собой всех, кому не повезло.

— Ещё годы раскопок, — улыбнулся Дэниель, — миллионы и миллионы брюликов можно выкопать из этой грязи, ну а если река изобилия пересохнет, на примете есть новое местечко. — Ублюдок оскалился, сверкнув белоснежными зубами. — Какому-то счастливчику поручат установить взрывчатку, чтобы обрушить подвижный слой почвы и во время раскопок не случилось обвала.

— А что, если взрывчатка сработает раньше времени, спровоцировав обрушение, и человека завалит? — спросила я, шокированная таким опасным предприятием.

— Поэтому мы всегда посылаем только одного, — пожав плечами, ответил Дэниель. — И если он потерпит неудачу, что ж, дерьмово. Но мы не покидаем место, просто запечатываем шахту.

Сглотнув ком отвращения, я ответила:

— Вашей фантазии для убийств людей можно только позавидовать.

— Спасибо за комплимент.

— Это не комплимент. — Прищурилась я в ответ.

— Мне по хрену, — ухмыльнувшись, ответил мне Дэниель. — Приму за него.

Так хотелось размазать эту идиотскую гримасу жадности и безумия по его отвратительной роже.

— На твоём месте, я не была бы так уверенна. Убийство рабочих будто спорт для вас, словно они одноразовые игрушки. Сломался — можно просто выбросить и купить нового. — Вскинув подбородок в сторону Ката, зло прошипела: — Но твой отец на этом не останавливается. Почему ты думаешь, что тебе ничего не грозит? А, Дэниэль? Ведь всё указывает на то, что ты отщепенец, нежеланный выродок?

— Какая же ты… — Схватив за волосы, Дэниэль вырвал меня из хватки его отца, свободной рукой потянувшись к карману, в котором была засунута грязная тряпка. — Сейчас заткну тебе рот раз и навсегда…

Кат дёрнул меня обратно, снова приобняв.

— Понятия не имею, что произошло между вами двумя, пока я отсутствовал, но, прошу, перестаньте ссориться, как два избалованных ребёнка.

И прижав меня ближе, прошептал:

— Итак, Нила. Подчиняйся, помалкивай, пока не позволят говорить, и ты увидишь то, что не каждому позволено.

— А ты схлопнись, наконец, и будь мужиком, Баззард, — посмотрев на сына, прорычал отец. — Нила права. На данный момент ты не очень желанный. И если продолжишь открывать свой рот, я один исполню Третий Долг. Не делюсь с неблагодарными.

Меня передёрнуло.

От мысли, что Кат может коснуться меня как-то по-другому, не так, как сейчас, внутри всё скрутило до боли.

Дэниэль покраснел от нахлынувшего гнева, но возражать не стал.

— Идём. — Отпустил меня Кат. — Давай взглянем поближе. — Притянув мои связанные запястья к губам, поцеловал костяшки пальцев, будто это была обычная ночь в обычном, совершенно нормальном отпуске. После мимолётной вспышки он казался таким беззаботным. Счастливым…

Как же ты можешь быть счастлив, ублюдок?

Я поклялась каждым срубленным деревом и каждым куском грязи, что сотру эту самодовольную улыбку с его проклятого лица.

— Пойдём. — Кат шагнул вперёд, дёрнув мою привязь.

Я старалась подстроиться под шаг Хоука-старшего, от чего подошвы балеток беспрестанно скользили по гравию. Вертиго так и норовило залить всё вокруг серым, но я выстояла.

По факту, я уже в опасности и не могу позволить себе расслабиться и подвергнуть себя ещё большей угрозе.

Во рту пересохло, когда мы шагнули на узкую тропу. И чем дальше продвигались по ней, тем сильнее накрывала клаустрофобия. Извилистая тропинка, покрытая сырой и затхлой землёй, держала путь вдоль скалы. Крутой обрыв с одной её стороны заставлял смотреть под ноги, ибо если ты споткнёшься, второго шанса у тебя не будет.

Одно неверное движение…

И если бы это гарантировано кончину Ката, я бы бросилась вниз, прихватив выродка с собой.

Африканцы, мужчины и женщины, кланялись нашему появлению, когда мы с узкой тропы вышли на широкую дорогу, сменив пеший ход на электрический карт для гольфа.

Карт был полной противоположностью «Джипу», на котором мы ехали.