Последний долг

Он практически повторил слова Даниеля, сказанные ранее.

Поглаживая в кармане стальную спицу, я, нахмурившись, спросила:

― Почему?

Он тихонько рассмеялся в ответ, принимая бокал с шампанским от светловолосой стюардессы.

― А как ты думаешь?

― Если я больше не нужен, тогда оставляю вас и будем взлетать, ― прокашлявшись, сказал капитан, и, отсалютовав, исчез в кабине пилотов. Дэниель прошёл по проходу, выбрав место позади меня. Маркиз, поигрывая мускулами и не говоря ни слова, последовал за ним.

Самолёт превратился в консервную банку, запечатанную изнутри с людьми, которых я презирала.

― Ты расскажешь или позволишь это сделать мне? ― спросил Кат, посмотрев на Дэниеля.

Дэниель наклонился вперёд, схватив меня за недавно отрезанные волосы. Каждый раз, думая о потерянных прядях, сначала накатывала печаль, а затем странное удовлетворение. Джетро искупил вину брата.

Новая «стрижка» только укрепила мою волю к победе. Я отомщу. И мои волосы отрастут вновь, а они будут гнить в могилах.

Я сидела, выпрямив спину, излучая ненависть, пока Дэниель шептал мне на ухо:

― Я уже рассказывал тебе, Уивер. Пора наверстать упущенное. Ты всё ещё не выплатила Третий Долг. А ещё, за тобой Четвёртый. И когда с этими долгами будет покончено, всплывёт вопрос о погашении Последнего Долга. ― Он рассмеялся, запустив свои пальчищи глубже мне в волосы. ― Хорошо, что остальная часть Четвёртого Долга проходит вдали от поместья. И не только потому, что нужно сменить обстановку, но и чтобы моя сестричка перестала вмешиваться.

Кожа головы горела от хватки этого ублюдка.

Кат погладил моё запястье.

― Да, Жасмин проявила упрямство и добилась своего с поправками о наследстве, но моя драгоценная дочь и её высокоморальные принципы не слишком приветствуются там, куда мы направляемся.

― Она никогда не простит за то, что вы сделали, ― твёрдо заявила я.

― А с чего ты решила, что у неё есть выбор? ― склонив голову набок, просил Кат. ― Мы ― семья. Единокровные родственники могут простить любые грехи.

― Неужели? Вы правда так думаете? ― рассмеялась я.

― Я так не думаю. Я это знаю. Наши семейные узы крепки. По этой же причине наш бизнес так процветает. Вот почему мы превзошли вас и на протяжении веков воздаём по заслугам вашей семье. ― Кат поднял руку и коснулся бриллиантового ошейника. ― Думала когда-нибудь о создании «Страдалицы Уивер»? Хоть раз представляла, как она родилась?

Я сжала губы, не удостоив его ответом. Ну конечно я думала об этом. Но я ни за что не опущусь до расспросов, особенно, когда на лице Ката было написано, что эта история может сильно меня задеть.

― Данное ожерелье, которое я, к слову, скоро сниму с твоего холодного тела, было изготовлено внуком женщины, которую мистер Уивер насиловал каждую ночь. Она набросала эскиз, столь красивый снаружи и столь зловещий в своей сути, а Уильям Хоук исполнил последнее пожелание своей бабушки, когда та покинула этот мир.

Я запуталась, не в силах понять.

Как это всё взаимосвязано?

― Почему?

― Что «почему»? ― нахмурился Кат.

Сбросив его руку, повернулась к нему лицом, и спросила:

― Почему расплачивались только женщины Уивер? Почему вы не трогали мужчин? Это же от рук мистера Уивера пострадали Хоуки. Так и мстите мужчинам. Выбирайте себе равных по силам.

― И мы всё равно возьмём верх, Нила, ибо, нравится тебе это или нет, Уиверы слабы. ― Кат рассмеялся, сверкнув зубами. ― А ещё, забирая их женщин, мы оставляем душевные раны, а они не лечатся.

Мне не нужно было спрашивать, почему. Я и так это знала.

Забирая у мужчин самых любимых, Хоуки обнажали неприглядные качества Уивер: неспособность защитить и более того, невозможность спасти своих женщин. Вечно гонимые призраками тех, кого потеряли, они жили с этим, превращаясь в измученных, искалеченных неврастеников вроде моего отца.

Вздохнув, я уставилась в окно, бросив прощальный взгляд на землю, на которой родилась, выросла и… погрязла в долгах.

Кат положил ладонь мне на бедро и сжал его.

― Скоро ты узнаешь всё. Все секреты. Все легенды. Всё для тебя, Нила. Задавай вопросы. Суй свой нос, расспрашивай. Ты можешь всё, поскольку твоё время убегает, как песок сквозь пальцы.

Прикрыв глаза, он поудобнее устроился в кресле, сказав:

― На твоём месте я бы немного поспал. Когда мы приземлимся, тебе предстоит выплатить кое-какие долги.

Мы приземлились в темноте.

Сколько времени занял полёт до чужой земли?

Десять часов? Или двенадцать?

Я не отслеживала.

Да и какая разница, будь это даже самый прекрасный и яркий рассвет, с Хоукам по соседствую лишь кромешная и непроглядная тьма.

Капитан повёл судно в частный ангар, и, завидев огни взлётно-посадочной полосы и здания неподалёку, я начала ёрзать в своём кресле. Как только самолёт остановился, Кат рывком поднял меня с места и потащил к выходу.

Я смолчала.

Голову словно набили ватой. Спина болела, силы закончились окончательно, а в глаза будто песка насыпали. Я хотела только лечь и отдохнуть. А ещё хотела защиты. Мне нужно было перезагрузиться и подготовиться.

Но я должна была оставаться начеку и в полной боевой готовности.