Последний довод королей

— Все так. Ты плакал, будто не собственными руками сбросил меня с крыши Дома. — Толомея взглянула на Ферро, на выпирающее из-под рубашки Семя. — Но я касалась Другой стороны. Этими руками я держала ее, пока отец работал. И для меня это не прошло бесследно. Я лежала в холодной колыбели могилы, между смертью и жизнью, пока не услышала голоса. Голоса, что давным-давно услышал Гластрод. Они предложили сделку: моя свобода в обмен на их свободу.

— Ты нарушила Первый закон!

— Мертвому закон не писан! Когда я наконец освободилась от оков сырой земли, моя человеческая половина умерла, зато выжила другая — та, что принадлежит нижнему миру. Она и стоит сейчас перед тобой. Я завершу труд Гластрода, распахну врата, запечатанные моим дедом. Этот мир и Другая сторона станут одним. Как было до начала Старых времен. Как и должно быть. — Она подняла раскрытую ладонь, и комнату наполнил страшный холод. — Отдай мне Семя, дитя. Я дала обещание Рассказчикам Тайн, а свое слово я держу.

— Это мы еще посмотрим! — рыкнул первый из магов.

Семя под рубашкой у Ферро затрепыхалось, воздух вокруг Байяза задрожал.

В одно мгновение Толомея преодолела разделявшие ее и мага десять шагов, ударила с громоподобным звуком. Посох Байяза разлетелся в щепки, самого мага отбросило в сторону. Ахнув, он перекатился по полу и замер лицом вниз. Ферро окатило волной ледяного воздуха, в душу закрылся незнакомый — и оттого еще более отвратный — ужас. Она не смела пошевелиться.

— Годы ослабили тебя. — Дочь Делателя медленно приблизилась к неподвижному телу. Ее белые волосы развевались подобно кругам на поверхности замерзающей лужи. — Твое искусство мне нипочем. — Сухие белые губы Толомеи растянулись в ледяной улыбке. — За все, что ты отнял у меня. За отца. — Она занесла ногу над головой Байяза. — За меня…

Ее охватило сияющее пламя. Резкий свет ударил во все стороны, доставая до самых отдаленных уголков комнаты, высвечивая щели меж камней. Ферро, прикрывая глаза ладонью, попятилась и сквозь пальцы увидела, как извивается и корчится в безумном танце Толомея, как скручиваются в спирали объятые огнем волосы.

Дочь Делателя рухнула на пол, и темнота вновь сомкнулась вокруг нее. От тела потянулись струйки зловонного дыма. В одной из арок стоял Юлвей; его темная кожа блестела от пота, а под мышкой он нес связку клинков. Мечей из тусклой стали, вроде того, которым сражался Девятипалый, и каждый был украшен одной-единственной серебряной руной.

— Как ты, Ферро?

— Я… — Огонь не повредил ей. В комнате по-прежнему было жутко холодно, и у Ферро зуб на зуб не попадал. — Я…

— Уходи. — Юлвей хмуро посмотрел на догорающее тело Толомеи.

Ферро опомнилась и, найдя в себе силы, попятилась к арке. У нее засосало под ложечкой, когда Толомея вдруг начала подниматься. Сгоревшая одежда Ки сползла с нее, волосы осыпались серым пеплом. Дочь Делателя стояла неопаленная и совершенно лысая, как Байяз. Голая и безупречно белая.

— Всего не предусмотришь. — Она глянула на Юлвея невыразительными черными глазами. — Огонь мне не страшен, заклинатель. Ты меня не остановишь.

— Но могу попробовать. — Маг подбросил в воздух связку мечей, и они развернулись, против всех законов природы, разошлись кругом. Начали вращаться, заключив Юлвея и Ферро в смертоносное кольцо. Клинки кружили все быстрее и быстрее, пока не слились в сплошную тусклую металлическую полосу. Достаточно было потянуться к ней, и Ферро отхватило бы руку по самое запястье.

— Не дергайся, — велел маг.

Мог бы не говорить. Ферро ощутила прилив знакомого гнева.

— Сначала ты говоришь бежать, теперь — не дергаться? Сперва Семя было на краю Земного круга, а теперь оно здесь, в сердце мира? Сперва она была мертва, а теперь чужой украла облик? Вам, старым ублюдкам, пора разобраться в своих байках.

— Они лжецы! — прорычала Толомея, и ее холодное дыхание обожгло Ферро до самых костей. — Они нас использовали! Им нельзя доверять!

— А тебе, значит, можно? — презрительно фыркнула Ферро. — Пошла ты!

Толомея медленно кивнула.

— Тогда умри вместе со всеми. — Она шагнула в сторону, привстала на цыпочки, оставляя на полу следы изморози. — Старик, ты не сможешь вечно жонглировать ножами.

Позади Толомеи пошевелился Байяз. Он начал медленно вставать, придерживая одну руку другой. Его лицо было залито кровью, а в поврежденной руке маг сжимал необычный предмет из тусклого металла: жезл из тонких трубочек, с крюком на конце. Первый из магов поднял глаза к далекому потолку, на шее у него проступили вены; воздух вокруг Байяза опять начал дрожать. Ферро почувствовала, как у нее тянет желудок, и ее глаза непроизвольно устремились вверх. К великому механизму над их головами. Он начал дрожать.

— Дерьмо, — пробормотала она, начиная пятиться.

Толомея этого, казалось, не заметила. Она присела и взметнулась в воздух белой стрелой, подпрыгнула выше кольца мечей. Зависнув на мгновение в высоте, дочь Делателя обрушилась вниз, прямо на Юлвея. Пол задрожал и раскололся под коленом Толомеи. Осколки каменной плиты царапнули Ферро щеку, и она чуть попятилась.

Толомея взглянула на мага исподлобья.