Последний довод королей

— Попробуйте успеть за три или четыре года, если очень сильно презираете его. Но всем будет легче, если вы хотя бы притворитесь, что вам приятно.

— Притвориться? — прошептала она.

— Чем лучше вы будете притворяться, что вам это нравится, тем быстрее все закончится. Даже дешевая шлюха в порту будет визжать от страсти за гроши, когда ее имеют матросы. Так неужели вы не сумеете изобразить восторг для короля Союза? Вы оскорбляете мои патриотические чувства! О! — Он застонал, закатывая глаза в пародийном экстазе. — А! Да! Вот так! Не останавливайся! — Глокта посмотрел на Терезу. — Видите? Даже я могу! А с вашим опытом лжи это легче легкого.

Глаза королевы, полные слез, метались по комнате, словно она искала выход.

«Но выхода нет. Благородный архилектор Глокта, защитник Союза, душа Закрытого совета, истинный джентльмен, образец благородства, демонстрирует свои таланты политика и дипломата».

Он почувствовал, как что-то дрогнуло у него внутри при виде сокрушительного отчаяния Терезы.

«Возможно, вина? Или плохое пищеварение? Что бы это ни было, я давно выучил урок. Жалость не имеет смысла».

Он еще раз неторопливо шагнул вперед.

— Ваше величество, я надеюсь, альтернатива вам ясна.

Она кивнула головой, вытерла глаза. Затем гордо вскинула подбородок.

— Я сделаю, как вы говорите. Пожалуйста, умоляю вас, не трогайте ее… Пожалуйста.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Мои поздравления, ваше преосвященство».

— Обещаю вам. Я прослежу, чтобы с графиней обращались наилучшим образом. — Глокта пощупал языком дыры между зубами. — А вы наилучшим образом будете обращаться с вашим мужем.

Джезаль сидел в темноте, смотрел на пляшущий огонь в большом камине и думал о том, как все могло бы быть. С горечью думал о дорогах, по которым могла пойти его жизнь, если бы он не оказался здесь. В одиночестве.

Он услышал, как скрипнули петли. Маленькая дверь, соединявшая его комнату со спальней королевы, приоткрылась. Он не давал себе труда запирать эту дверь со своей стороны и просто не мог представить такой ситуации, чтобы Тереза пожелала ею воспользоваться. Наверное, он опять нарушил этикет, и она хочет, не дожидаясь утра, сделать ему выговор.

Он быстро встал, глупо нервничая.

Тереза прошла в затемненный проем. Она выглядела так непривычно, что он едва узнал ее. С распущенными волосами, в ночном одеянии, она застенчиво смотрела в пол. Ее лицо тонуло в темноте. Ступив босыми ногами на паркет, затем на толстый ковер, она прошла к огню. Неожиданно она показалась Джезалю очень юной. Юной, маленькой, слабой и одинокой. Он смотрел на нее смущенно и испуганно, но когда она приблизилась и блики пламени обрисовали контуры ее тела, ощутил легкое возбуждение.

— Тереза, моя…

Он споткнулся на следующем слове. «Моя милая» едва ли подходило. «Моя любимая» тоже. Скорее «мой злейший враг», но это вряд ли поможет.

— Чем я могу…

Она оборвала его, как всегда, но не теми словами, каких он ожидал:

— Я прошу прощения за то, как относилась к вам прежде. За то, что я вам говорила… Вы должны думать обо мне…

В глазах у нее стояли слезы. Настоящие слезы. До этого момента он не верил, что Тереза способна плакать. Джезаль шагнул к ней, протянув руку и не зная, что делать. Он не смел и думать, что она когда-нибудь попросит у него прощения, да еще так серьезно.

— Я знаю, — запинаясь, произнес он, — знаю, что я не тот человек, за которого вы желали бы выйти замуж. Простите меня за это. Но я здесь такой же невольник, как и вы. Могу только надеяться… что мы попробуем както улучшить наше положение. Возможно, мы найдем способ позаботиться друг о друге? У нас обоих никого больше нет. Пожалуйста, скажите мне, что я должен делать…

— Ш-ш-ш.

Она приложила палец к его губам, глядя в глаза. Одна сторона ее лица освещалась оранжевым огнем, другая скрывалась в тени. Ее пальцы скользнули по волосам Джезаля и притянули его ближе. Тереза поцеловала его осторожно, даже неловко, ее губы коснулись его, а потом неловко сжались. Он обнял ее за шею, под ухом, большим пальцем погладил мягкую щеку. Их губы прилежно впивались друг в друга под тихий присвист дыхания в ноздрях и хлюпанье слюны во рту. Едва ли это был самый страстный поцелуй в жизни Джезаля, но это было гораздо больше, чем он рассчитывал когда-либо получить от Терезы. Приятный зуд в промежности усилился, когда он просунул язык в ее рот.

Другой рукой он провел по спине королевы, ощущая пальцами ее позвонки. Издал тихое бормотание, когда под его рукой оказался ее зад, скользнул вниз по ее бедру, потом вверх, между ног. Подол ее рубашки накрутился на его запястье. Он чувствовал, как Тереза дрожит и уклоняется, как она прикусывает губу от потрясения или даже от отвращения. Джезаль отдернул руку, и они отступили друг от друга, глядя в пол.

— Простите, — пробормотал он, проклиная себя за нетерпение. — Я…

— Нет, это моя вина. У меня… нет опыта… с мужчинами…