Последний дубль Декстера

– Угу, – согласился я.

Джекки прерывисто вздохнула и тряхнула головой.

– Это ведь не… то есть мы еще не знаем… черт. – Даже то, что она не договорила ни одного из предложений, не помешало мне понять ее мысль. И хотя мне очень хотелось утешить ее, заверить, что этого не может быть, явившийся ко мне в полусне образ Патрика никак не шел из головы, и я просто стоял, сжимая ребристую рукоять «глока».

Джекки тряхнула головой, быстрыми шагами подошла к дивану и опустилась, сжав колени и положив руки на подушки по обе стороны от ног. Я подошел и сел рядом с ней. Что говорить в такой ситуации, я не знал. Я вспомнил, что все еще держу в руке «глок», и поставил его обратно на предохранитель.

Мы все еще сидели вот так, когда через пять минут в номере зазвонил телефон. Я снял трубку.

– Да? – произнес я.

– Кой черт происходит? – рявкнул голос в трубке. Я узнал голос Деборы, только звучал он очень напряженно. – Вы там в порядке?

– Мы нормально, Дебз, – ответил я как мог успокаивающе. – Ты здесь, в гостинице?

Дебора выдохнула – так выдыхает курильщик, выпускающий большой клуб дыма.

– Я внизу, в вестибюле.

– Что случилось? – спросил я, хотя уже знал ответ. Я очень хорошо знал, что там случилось. Я просто хотел знать, с кем.

– Убита женщина, этажом ниже вас. – Голос у Дебз звучал теперь хрипловато. – Лицо здорово изуродовано, но при ней нашли водительское удостоверение на имя Кэтрин Подровски. Это тебе что-нибудь говорит?

– Подровски? – переспросил я и тут же услышал, как Джекки у меня за спиной охнула.

– Кэти? – прошептала она.

– Коридорный заметил кровь, вытекавшую из-под двери. Он открыл дверь служебным ключом, посмотрел только раз и хнычет до сих пор, – сообщила Дебз. – Похоже, это снова наш парень.

– Но… – начал я и, к счастью, спохватился, прежде чем успел сказать что-то еще.

– Это Кэти? – спросила Джекки хриплым, испуганным шепотом.

– Ее изрезали, выпотрошили, и у нее не хватает одного глаза, – беспощадно продолжала Дебора. Ее голос стал еще более хриплым.

– Какой глаз? – уточнил я.

Дебора только зашипела, громко и протяжно.

– Я поднимаюсь, – бросила она наконец и положила трубку.

Я тоже опустил трубку на рычаг и вернулся к Джекки.

– Это Кэти, – подтвердил я.

– Боже милосердный, – выдохнула Джекки. Она забко охватила себя руками, потом ее начало трясти, потом она заплакала. – Боже мой, – повторяла она. Некоторое время она плакала, охватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Потом сделала долгий прерывистый вздох и села, опустив голову на колени. – Ох, Иисусе, ох, дерьмо какое… Это все я виновата, одна я… – Она закрыла лицо руками, и через пару секунд плечи ее снова затряслись.

Как я уже говорил, наверное, большая часть проявлений человеческих переживаний остается для меня загадкой, но некоторые стандартные реакции на них я все-таки выучил. Например, я знаю, что, когда женщина плачет, закрыв лицо руками, сидящему рядом с ней мужчине положено утешать ее. Поэтому я так и сделал: обнял ее и легонько похлопал по спине.

– Вовсе вы ни в чем не виноваты, – сказал я, в общем-то, не слишком греша против истины. – Вы не звали этого психа-убийцу.

Джекки громко шмыгнула носом – не слишком привлекательно, но это первое, что я увидел в ней непривлекательного.

– Мне нужно было рассказать всем, – всхлипнула она. – Надо было! Я думала только о себе, и вот Кэти мертва…

– Вы не могли предугадать, что он пойдет на такое, – заверил я ее. – Нет, правда, вы не виноваты. – Возможно, это выставляет меня не в самом лучшем свете, но я действительно испытывал гордость за то, что нашел правильные слова для этого случая. В конце концов, большая часть энергии моего интеллекта работала на то, чтобы понять, кто убил Кэти, поскольку я совершенно точно знал, что это не Патрик.

– Виновата, – настаивала она. – Еще как виновата! Если бы меня не волновала эта чертова карьера… А теперь Кэти мертва из-за дурацкого сериала, который мне даже не нравится! – Ее плечи затряслись еще сильнее, а потом Джекки заревела во весь голос, повернулась ко мне и уткнулась мокрым от слез лицом в мою грудь. При этом я не смог не обратить внимания на то, что ее ночная рубашка довольно-таки тонкая, а я все еще одет по-ночному – то есть практически голый, если не считать пары поношенных трусов. Вторая моя рука чисто рефлекторно прижала ее ко мне, и я держал ее так, ощущая, как стекают по моему животу ее слезы, и удивляясь, почему я не возражаю против этого.

А ведь я не возражал; более того, мне это даже нравилось. Я перестал похлопывать ее по спине, а взамен начал гладить по плечу, надеясь, что ее это утешает не в меньшей степени, чем меня самого. Ее кожа была теплой, и сухой, и очень мягкой, и от нее слабо пахло духами, и мне в голову полезли мысли о всяких немыслимых штуках, которые никак не способствовали настроению, какое должно владеть человеком после недавнего убийства.

К счастью для нас обоих, в дверь номера властно постучали. Я оторвался от Джекки и подошел к двери.

– Кто там? – спросил я, хотя мог бы и не спрашивать.