Последний единорог, Два сердца

И все равно вороная кобыла не внушала мне доверия, а вот сам король с каждым часом нравился мне все больше и больше. Он не пел веселых песенок, как Шмендрик, зато он знал множество удивительнейших историй. И это не были какие-нибудь легенды или сказки для малышей! Это были самые настоящие, взаправдашние истории, потому что все, о чем Лир рассказывал, случилось с ним самим. Ничего подобного я не слышала и уже не услышу. Никогда, я знаю…

Сначала король перечислил все, о чем необходимо помнить, когда сражаешься с драконом. Потом он рассказал, что огры вовсе не так глупы, как кажется; объяснил, почему нельзя плавать в горных озерах, когда тает снег, и растолковал, как иногда - очень редко! - человек может подружиться с троллем. Еще он поведал о замке своего отца, в котором вырос; о том, как он встретил Шмендрика и Молли, и даже о Моллином котенке - маленьком, смешном котенке с поврежденным ушком. Но когда я спросила, почему этот замок разрушился, король - совсем как Шмендрик - не захотел или просто не смог ответить. Глядя куда-то вдаль, он проговорил тихо и задумчиво:

- Я многое забыл, малышка. Я очень, очень старался не забывать, но все равно забываю…

Ну, это я знала… Король, к примеру, то и дело называл Молли «Суз», а меня величал только «малышкой»; кроме того, Шмендрику частенько приходилось напоминать ему, куда и зачем мы едем. Впрочем, это случалось с Лиром только по вечерам; днем он чувствовал себя нормально и все помнил. К счастью, каждый раз когда король уходил мыслями вдаль (и не только мыслями: однажды ночью он ушел в лес и стоял там, разговаривая с каким-то деревом, как будто это его отец, пока я его не нашла), достаточно было только упомянуть имя Единорога - Амальтея, и Лир тотчас возвращался к нам. Обычно имя называл Шмендрик, но в тот раз я тоже воспользовалась его способом, и помогло: король сам привел меня назад к костру, при этом он держал меня за руку и рассказывал, по каким признакам можно своевременно распознать пикси и почему это так важно.

Но ни разу мне не удалось заставить короля рассказать что-то о Единороге.

Там, где я живу, осень наступает рано. Дни, однако, стояли довольно жаркие, и все же король не снимал своих доспехов - разве только на ночь, когда ложился спать. Даже шлем - блестящий железный шлем с красивым голубым плюмажем - он носил постоянно. Зато по ночам бывало холодно, и чтобы не замерзнуть, я ложилась между Шмендриком и Молли. Была пора оленьих свадеб, и я часто слышала, как в чаще трубят самцы, вызывая друг друга на поединок. Один из них даже напал на нас с королем (вернее, пожелал его вороную кобылу), и Шмендрик уже готов был применить против него какую-нибудь магию - совсем как в тот раз, когда он вызвал ястреба, чтобы прогнать ворону, - но король только рассмеялся и направил лошадь прямо на оленя, на его огромные, ветвистые рога. Я даже взвизгнула, но вороная не дрогнула, и олень струсил. В последний момент он отпрянул в сторону, в самые заросли, и сразу пропал из вида, однако я успела заметить: он быстро крутил своим коротеньким хвостиком, как делают козы, а вид у него был такой же удивленный и растерянный, как прежде у самого Лира.

Едва справившись с испугом, я ужасно возгордилась, что мы с королем такие храбрые, но Шмендрик и Молли довольно сурово отчитали Лира за его мальчишество, и король до самого вечера извинялся передо мной: мол, подверг мою жизнь опасности. (Это Молли сказала, что ему не мешало бы извиниться, и он послушался!) «Понимаешь, малышка, - говорил он, - я совершенно забыл, что в мое попечительство вверена девочка, и уже за одно это я готов просить у тебя прощения до конца своих дней». Потом он улыбнулся мне своей геройской улыбкой, которую я уже видела в замке, и добавил: «Но, малышка, зато я вспомнил кое-что другое!». И в тот вечер он никуда не ушел и не заблудился, а напротив - сидел с довольным видом у лагерного костра и пел нам длинную-предлинную песню о приключениях какого-то разбойника, которого звали капитан Калли. Я о таком никогда не слышала, но песня мне понравилась.

К моей деревне мы подъехали вечером четвертого дня пути. Прежде чем мы прибыли, Шмендрик велел нам остановиться и обратился ко мне с такими словами:

- Ты не должна никому говорить, что перед ними король, потому что из этого ничего хорошего не выйдет. Будет шум и суета, и все станут праздновать, и никто из нас не отдохнет как следует. Будет гораздо лучше, если ты скажешь своим односельчанам, что с нами приехал самый знаменитый королевский рыцарь. И ему нужно провести ночь в бдении и молитве, чтобы очистить сердце и душу перед схваткой с грифоном… Ты поняла?

Тут Шмендрик взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. И пока я смотрела в эти странные зеленые глаза, он добавил раздельно и твердо:

- Ты должна верить мне, девочка. Я знаю, что делаю - всегда знаю, и в этом моя беда. Ты должна сказать всем жителям деревни то, что я сейчас сказал тебе.

А Молли погладила меня по руке, и хотя она ничего не добавила, я поняла, что все в порядке и Шмендрик прав.