Последний еврей Багдада (СИ)

Не став отвечать, репортер бросился вниз.

Записка в запечатанном конверте была от Элиз. Как и в прошлый раз, – подумал он, – только теперь не на дорогой матовой бумаге, а на дешевой серой. Внутри наклонным торопливым почерком было написано:

"Милый Дэвид,

я в руках известного тебе человека. Они следили за нами все это время. Им нужно знать, что сказал тебе старик–библиотекарь на лестнице. Умоляю тебя, оставь записку на мое имя с текстом его слов в "Шератон–Иштар". Мои похитители ее заберут. Если ты не сделаешь это, через сутки меня убьют. Пока эти люди очень любезны со мной. Они даже купили для меня лекарство в аптеке. Ты же знаешь, что "Кинин" мне нужен постоянно. В последнее время спазмы ног участились. А еще я постоянно думаю о тебе, вспоминаю, как первый раз увидела тебя в баре в "Палестине". Ты сидел за столиком недалеко от барной стойки. Ты был такой красивый. Как же мне хочется вновь оказаться там и выпить с тобой их фирменный джин с тоником.

Любящая тебя, Элиз".

Репортер вышел из гостиницы. Он в десятый раз пробегал глазами записку, текст которой, казалось, уже и так выучил наизусть. Она любит его! Это, конечно, важно, но еще важнее сейчас понять, как следует поступить дальше.

Обдумывая ситуацию, Дэвид не заметил, как сзади к нему подъехала машина.

Глава XXVI. Хулиган и карапуз

Вавилон,

16 августа 331 года до н.э., 10 часов 15 минут

Еще накануне Агния твердо решила, что ни на какое свидание не пойдет. Отец сказал, что теперь ей нельзя оставаться в городе. Ее видели в храме Иштар, и ее описание есть у врагов. В полдень из Вавилона в Дамаск уходит караван Арианта. Она поедет вместе с ним.

Путешествие будет безопасным. Леон устроил все так, что напасть на купца никто не посмеет. Люди Хамида их не тронут, остальные шайки также строго–настрого предупреждены.

Это последняя возможность покинуть город, не опасаясь за свою жизнь. Затем, как решил отец, бандам отдадут приказ грабить всех подряд. Таков был его план. Накануне решающей схватки персов и греков в самом сердце вражеской державы следовало сделать все возможное для того, чтобы посеять хаос и панику.

Оставаться в самом городе опасно еще и потому, убеждал Элай, что очень скоро и здесь все переменится. Начнутся стычки между персами и вавилонянами. Вчерашняя операция только на первый взгляд выглядела провальной. На самом деле сработал план "бета". Охрана Ферзана с оружием вошла на священную землю. Уже накануне возле храма собралась возмущенная толпа, и персов дважды забрасывали камнями.

Утром Агния вновь спустилась в беседку. Уезжать не хотелось. Девушка попыталась разобраться почему, но получалась какая–то несуразица. Конечно, сколько она себя помнила, отец всегда был рядом. Неужели все из–за боязни расстаться с ним? Но родитель и сам со всем справится. За него она почти не переживала. Но откуда же тогда это беспокойство в душе?

Греки приняли решение затаиться. Ночью ушел Леон, у которого были какие–то неотложные дела, остальные оставались в доме.

Агния присела на ту самую скамью, на которой несколько часов назад лежал Кайс, взяла незаконченное плетение – заготовку под корзину. Почему–то нахлынули воспоминания. Кончики пальцев вновь ощутили прикосновение к гладкой коже на мускулистой груди. Вот она – причина тревоги!

В полдень юноша будет ждать ее в яблоневой роще. Не дождется и снова полезет через забор. Результат предсказать не трудно: отец без колебаний зарежет его. Он ненавидит персов, а тут такой случай подвернется. Местные законы на этот счет предельно конкретны. Владельца дома легко оправдают.

При мысли о том, что зеленоглазому персу может угрожать опасность, сердце гречанки заколотилось. Значит, – сказала она себе, – надо что–то предпринять.

Кайс, конечно же, наглец и хам. А как он на нее смотрел! Как беззастенчиво прижимал к себе! Это возмутительно, и этого нельзя прощать. Но как быть с тем, что она обещала?

Нет, – отвечала сама себе девушка, – она согласилась на свидание, под давлением. У нее просто не было выбора, а значит данное обещание ничего не стоит.

Если бы была возможность как–то предупредить юношу, но из дома не выбраться. Не лезть же как он через стену. Да даже если и отважиться на подобный поступок (в последние часы с ней происходили какие–то невероятные перемены, и решимости теперь было не занимать), то совершить его невозможно. На прямоугольной крыше под тентом постоянно дежурил один из подчиненных отца. Находясь в тени, да еще за парапетом, он был почти незаметен, а сам внимательнейшим образом наблюдал за всем происходящим вокруг. Ему была видна и улица перед домом, и часть уходящего от нее переулка, и сад с беседкой, и даже стена соседнего двора, через которую перебирался Кайс.

Люди Элая вымуштрованы превосходно, и надеяться на то, что кто–либо из них покинет свой пост или уснет, было глупо. Мало того, под рукой у наблюдателя – специальная труба с хитро устроенными отшлифованными кварцевыми стеклышками. При взгляде в нее все далекое становилось близким.