Последний год жизни Герцена

Компромисс по сути своей антипартиен. Герцен сторонится всего, хоть отдаленно напоминающего партию в отношениях с соратниками. Нечаев же начинает именно с партии, себя назначая вождем. И составляет сразу устав "Катехизис революционера". Автор не церемонится не только с "освобожденным", но и с "освобождающим" веществом.

Революционер - человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным, исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью революцией... Он презирает и ненавидит... нынешнюю нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему... Природа настоящего революционера исключает даже личную ненависть и мщение. Революционная страсть, став в нем обыденностью, ежеминутно должна соединяться с холодным расчетом.

Герцен, обращаясь к реальности, с горечью осуждает тех революционеров, которые на самом деле ушли далеко от народа.

...они полагают возможным начать экономический переворот с tabula rasa, с выжигания до тла всего исторического поля, не догадываясь, что поле это своими колосьями и плевелами составляет всю историческую почву народа, всю его нравственную жизнь, всю его привычку и все его утешенье. С консерватизмом народа труднее бороться, чем с консерватизмом трона или амвона.

Бакунин почти буквально повторяет герценовские мысли в письме Нечаеву:

Наш народ - не белый лист бумаги, на котором любое тайное общество может написать, что ему угодно - например... программу свою, которую тайная организация должна узнать, угадать и с которой она обязана будет сообразовываться, если только желает успеха.

Публикации Нечаева 1869-1871 годов лишь частично рассматривались в связи с Герценом и письмом Бакунина Нечаеву. Между тем, в "Народной Расправе" (любопытно, что перевод на французский язык "Justice de peuple" не верен. Не "Справедливость" или "Правосудие", а "Расправа". Нечаев был точен, и в маленьком листке "Община" он яростно нападает и на Бакунина, и на Герцена.

"Община" (август 1870 г.)

А.Герцен в одной из своих статей ("Полярная звезда") тщетно силился отыскать связующие нити между Базаровым и Печориным, Рудиным... попытки не удались, потому что между нами и ими нет ничего общего, ничего связующего, кроме слов: социализм, революция и прогресс, которые мы, однако, понимаем иначе, чем они. Поколение, к которому принадлежал Герцен, - последнее, заключительное явление либеральничающего барства... тепличный цветок, быстро увядший... Они критиковали существующий порядок с язвительной, салонной ловкостью, утонченным поэтическим языком... Они были довольны своими ролями. Слушатели (почти все) проповедей Герцена хотели только критику, ибо всякая программа нарушила бы их благополучие... Наслаждавшиеся чтением его "Колокола" также бесцельно и безрезультатно, как они наслаждались балетным канканом или арией певицы, получавшей за вечер сумму, превосходящую годовой доход целой деревни. Другие слушатели Герцена в весьма небольшом количестве были мы. Не услышав ничего положительного, мы должны были с презрением отвернуться от дилетантов (не отзывается ли тут название герценовской работы "Дилетантизм в науке"? - Р.О.), которые из гадостей существующего строя сделали новое удовольствие и наслаждение звучным языком и картинным изложением при описании народных несчастий... Мы сочли паясничаньем всякую насмешку над тем, что не знаешь, чем и как заменить... Когда мы намекнули этим дилетантам о последовательности между словом и делом, мы сразу оттолкнули их от себя и от либерализма... Потоки грязи полились на всех тех, которые хотели быть последовательнее. Либерализм их переходит теперь в лютую ненависть к "безумным мальчишкам"...

В этом же номере "Общины" помещено письмо издателя Огареву и Бакунину. Нечаев требует остатки бахметьевского фонда и развивает ту же мысль, только высказанную с удивительными для него церемонными оборотами:

Отказываясь отныне от всякой политической с вами, милостивые государи, солидарности, тем не менее, не перестаю смотреть на вас как на лучших представителей поколения, к сожалению, бесследно сходящего со сцены истории...

Расставаясь с вами, м.м. г.г., после окончательного объяснения, я даю вам руку, как друг, и смею надеяться, что не перестану им быть, тем более потому, что между нами не может быть никаких деловых столкновений, т.к. я глубоко уверен, что вы никогда не выступите более как практические деятели русской революции...

Когда весной 1870 года Нечаев изложил свою программу старшей дочери Герцена, она, в тот момент настолько увлеченная опасной игрой, конспирацией, переправкой рукописей, - да и любовными признаниями наставника, - тем не менее, реагировала определенно. Она записала в дневнике:

"Понять можно только одно, что это проповедует страшную ипокризию... цель оправдывает средства", - сказала она Нечаеву.

Он подтвердил: "Надобно просто взять их (иезуитов) правила, с начала до конца, да по ним действовать, переменив цель, конечно".