Последний год жизни Пушкина

«Русскому инвалиду»,

30 января 1837.

21[556]

Вчера, 29 января, в 3-м часу по полудни скончался Александр Сергеевич Пушкин. Русская литература не терпела столь важной потери со времени смерти Карамзина.

Сообщение о смерти Пушкина в «Санкт-Петербургских

ведомостях», 1837, № 25.

22[557]

Итак, свершилось, и мы потеряли прекраснейшую славу нашего отечества! Я так глубоко этим огорчена, что мне кажется, что во мне соединяются сожаления и его друзей, и поклонников его гения. Тысяча прочувствованных благодарностей Вам, мой добрый г. Жуковский, за заботливость, с которой Вы приучали меня то надеяться, то страшиться. Как она тягостна, эта скорбь, которая нам осталась!

Когда сможете, Вы сообщите мне, как чувствует себя его бедная жена, о которой я не забываю и которую жалею от глубины души! (фр.)

Е.

Великая княгиня Елена Павловна — Жуковскому.

29 января 1837. Петербург.

23[558]

30 января. Ваша вчерашняя записка! Такая взволнованная, вызванная потребностью поделиться со мной, потому что мы понимаем друг друга, и когда сердце содрогается, мы думаем одна о другой. Этот только что угасший Гений, трагический конец гения истинно русского, однако ж иногда и сатанинского, как Байрон. — Эта молодая женщина возле гроба, как Ангел смерти, бледная, как мрамор, обвиняющая себя в этой кровавой кончине, и, кто знает, не испытывает ли она рядом с угрызениями совести, помимо своей воли, и другое чувство, которое увеличивает ее страдания. Бедный Жорж, как он должен был страдать, узнав, что его противник испустил последний вздох. <…> (фр.)

Императрица Александра Федоровна — С. А. Бобринской.

30 января 1837. Петербург.

24[559]

29. Важное и в высшей степени печальное происшествие для нашей литературы: Пушкин умер сегодня от раны, полученной на дуэли.

Вчера вечером был у Плетнева; от него от первого услышал об этой трагедии. В Пушкина выстрелил сперва противник, Дантес, кавалергардский офицер; пуля попала ему в живот. Пушкин, однако, успел отвечать ему выстрелом, который раздробил тому руку. Сегодня Пушкина уже нет на свете.

Подробностей всего я еще не слыхал. Одно несомненно: мы понесли горестную, невознаградимую потерю. Последние произведения Пушкина признавались некоторыми слабее прежних, но это могло быть в нем эпохою переворота, следствием внутренней революции, после которой для него мог настать период нового величия.

Бедный Пушкин! Вот чем заплатил он за право гражданства в этих аристократических салонах, где расточал свое время и дарование! Тебе следовало идти путем человечества, а не касты; сделавшись членом последней, ты уже не мог не повиноваться законам ее. А ты был призван к высшему служению. <…>

А. В. Никитенко. Из дневника.

25[560]

Вчера отслужили мы первую панихиду по Пушкину в 8 час. вечера. Жена рвалась в своей комнате; она иногда в тихой, безмолвной, иногда в каком-то исступлении горести. Когда обмывали его, я рассмотрел рану его, по-видимому, ничтожную. Государь назначает пенсию жене его, берет двух сыновей в Пажеский корпус; со временем сделает, вероятно, что-нибудь и для двух малолетних же дочерей. Я спешу на панихиду; Сегодня день ангела ангела Жуковского: он и для Пушкина был тем же, чем для всех друзей своих. Вчера в день его рождения, обедали мы в горестных воспоминаниях о поэте, у гр. Виельгорского; сегодня я выпью за его здоровье у гр. Виельгорского. В Академии русской, кажется, сегодня же, дают ему золотую медаль первой степени, но он еще не знает о сем.

Пушкина будут отпевать в понедельник; но еще не знают, здесь ли или в Псковской деревне его предадут его земле. Лучше бы здесь, в виду многочисленной публики, друзей и почитателей его. Деревня может быть продана и кто позаботится о памятнике незабвенного поэта! <…>

Государь поручил Жуковскому разобрать бумаги П., и он запечатал кабинет его.

Полдень. Мы отслужили еще панихиду. Лицо П. изменилось сильно. Последовало высочайшее повеление судить его, Пушкина, и антагониста Геккерна военным судом. Но он уже пред судом божьим; прочие не поименованы, но о них сказано, что судить «и прикосновенных к делу лиц». Впрочем гр. Бенкендорф сказал <…>, что Данзасу ничего не будет. Предо мною и копия, рукою самого Пушкина, письма его к отцу; но об этом письме после.

2 часа. Кажется, решено, что его повезут хоронить в деревню, а отпевать будут в церкви Адмиралтейства.

А. И. Тургенев — А. И. Нефедьевой.

30 января 1837. Из Петербурга в Москву.

26[561]