Последний грех

– Я, отец Роман… – начал наконец-то Миронов и посмотрел прямо в глаза гиганту в рясе. – Подозревал я, что вы и есть маньяк-инквизитор! И с товарищем майором делился мыслями своими! Ведь вы Урус-Егор?

Три пары глаз устремились на священника. Тот на секунду прикрыл глаза, тяжело вздохнул и… усмехнулся. Улыбка получилась совсем не веселая, однако несложно было заметить, что отец Роман испытал облегчение. Будто освободился наконец от угнетавших его сил.

– Правильно ты подумал, Ваня, – кивнул он, впервые назвав журналиста так фамильярно. – Мог Урус-Егор детей резать. И резал. И детей, и стариков, а уж простых бойцов сколько… Видно, долго мне за это еще платить придется…

– Так уж простил вас Господь. Когда из плена вызволил, – сказал Соколов, но полной уверенности в его голосе не было.

– Не простил. – Гигант покачал головой и посмотрел на одну из фотографий, где в длинном рве были сложены окровавленные трупы. – А дал шанс. Но раз уж мы говорим друг с другом как на духу… – Он протянул руку и взял фотографию. На ней была изображена группа солдат в камуфля же. Внизу снимка белым было выведено печатными буквами «Ачхой-Мартан». Отец Роман задержался на ней взглядом, а затем протянул над столом так, чтобы всем было видно, и показал на неприметного мужчину в штатском, который стоял сбоку от военных. – Думал я, вспоминал и вот что вспомнил: вот этот капитан не наш, не гэрэушник. Это милицейский опер, у них свои были операции, и мы их прикрывали. Вот их трое, в штатском, с тактическими бородами – это как раз оперативники. Как раз, когда мы в плен попались, эти трое с нами были. А этого я запомнил, потому что его в подвале держали в соседней камере. Когда нас выводили во двор, на помывку, мы с ним пару раз говорили. Вадим его звали, фамилию не помню. А потом поглядел на это фото – вот же он! И точно, Вадим Нелюбимов, который давал свои книги про божественный огонь, трудник из Медвежского монастыря, это и был тот опер, который попал в плен под Ачхой-Мартаном! Очевидно, его тоже освободил отец Авраам, но он отправился сюда, в Медвежский монастырь, потому мы и не увиделись.

– Слушайте! – запальчиво воскликнул Миронов, и его глаза загорелись. – Если так, то все сходится! Наверняка он где-то скрылся в лесах и убивает людей. Он же опер, знает, как работает милиция, знает, как прятаться и обманывать оперов, в плену у него поехала крыша, а когда его освободил старец, в монастыре он забил больной разум ветхозаветными муками и пытками!

Раткин, Иван и отец Роман переглянулись. Идея журналиста, конечно, почти ничем не обоснована, но может оказаться правдой. В конце концов, Нелюбимов через такое прошел, что мог одним ПТСРом не отделаться. С его психикой после ужасов войны и плена действительно могли произойти такие трансформации, которые толкнули его на путь кровавого очищения мира от зла и греховности.

Раздался тяжелый вздох, три головы повернулись к Соколову. Тот держал в руках снимок из Ачхой-Мартана и смотрел на него таким взглядом, что остальные начали переглядываться. Миронов уже хотел спросить, что случилось, но тут Святослав положил фото, порылся в куче бумаг и вынул другое. На нем довольно крупно была запечатлена еще одна группа военных. Майор указал на стоящих рядом двоих молодых мужчин в милицейской форме.

Иван, отец Роман и капитан Раткин стали внимательно рассматривать лица указанных людей, и чем дольше они вглядывались в их черты, тем больше удивления, непонимания и ужаса отражалось на их собственных лицах. А когда они перевели взгляд на неподвижно сидящего Соколова, тот кивнул и ничего не выражающим голосом сказал:

– Вадим Нелюбимов – это Вадим Соколов, мой брат. Мы разнояйцевые близнецы.

Раткин застыл с открытым ртом, а Миронов со священником снова вернулись к фото. На их лицах отчетливо читалось неверие. Как такое может быть? Как в реальной жизни может быть нечто подобное? Ведь такие открытия случаются только в книжках и кино. Однако чем дольше они смотрели на двух милиционеров на фотографии, тем отчетливее становилось понятно, что Святослав сказал правду.

Молодые люди между собой имели заметное сходство, хотя и различий было довольно много. Впрочем, такое между братьями – далеко не редкость, а эти близнецы разнояйцевые, по сути, два изначально разных человека, просто родившиеся одновременно. «Как же я этого не заметил?» – спрашивал себя обескураженный журналист, действительно не понимая, как такое могло произойти. Ведь сейчас не увидеть, что перед ним на фото именно Святослав Соколов, нынешний замначальника медвежского УВД – да, на несколько лет моложе, да, пока без шрамов, но совершенно точно он, – умудрился бы только разве что слепой. Да и с братом они были очень похожи.