Последний гвоздь

Вот почему казалось немного странным, что эти двое снова вышли на контакт, что было одним из главных вопросов касательно смерти его коллеги. Договаривались ли они о встрече на парковке? И какую роль в таком случае играла Дуня в расследовании?

Сами по себе вопросы были парадоксальными, поскольку именно Хеск обычно не вызывал противоречий. Более открытую книгу, чем он, еще поискать. Более или менее все, за что он брался, было связано с командой. В отличие от Дуни, которая могла отправиться куда-то в одиночку, Хеск всегда отдавал предпочтение командной работе, открытому и понятному общению.

Но, очевидно, не в тот раз, когда он решил поехать туда один, не поставив в известность ни его, ни Хеммера или Берн сторфф, не говоря уже о Слейзнере. Наиболее вероятное объяснение – неудача во время встречи у него квартире, когда Хеск был убежден, что все это – большой заговор против него и их расследования.

Никто из них, включая его самого, не воспринял слова Хеска всерьез. Ни то, что он говорил о расследовании, ни его подозрения в отношении Слейзнера.

Как будто они не могли столько всего переварить, что даже не дали ему объяснить и раскрыть детали, и не нужно было никаких университетских степеней, чтобы понять, насколько это должно быть неприятно.

Теперь большинство улик указывало на то, что женщину убил Якоб Санд, а не Слейзнер. Но это не меняло того факта, что касательно их шефа что-то было не так. Что-то, что бурлило прямо за его улыбчивым фасадом. Особенно когда дело касалось его реакции на исчезновение Хеска.

Сам Хейнесен заметил это еще во время встречи. Все не просто разворачивалось слишком быстро, но, прежде всего, слишком легко. Как будто Слейзнер заранее знал, что Хеск поехал на ту парковку и попал на камеры наблюдения вместе с Дуней, но что лучше, если вместо него кто-то из команды, отправится туда и заберет флешку. Одно то, как он все это представил, казалось неестественным.

И тот факт, что им к тому же удалось найти тело всего через несколько часов, тоже был примечателен. Это, конечно, могло быть связано с надежной работой полиции в сочетании с удачей. Слейзнер всегда обладал интуитивной способностью вести расследования в нужном направлении, и никогда уровень раскрываемости убийств в отделе не был таким высоким, как под его руководством. Хейнесен даже не хотел думать об альтернативном объяснении. Пока все не будет расписано черным по белому.

Первым делом он собирался выяснить, с кем на связи был Хеск, когда выглянул из-за бетонной колонны с мобильником в руке. Хеммеру удалось узнать номер, который оказался шведским, и пока сигналы пересекали границу, он готовился применить свой старый добрый шведский, которому его однажды обучил отец.

– Алло, Малин Ренберг.

– Здравствуйте, меня зовут Мортен Хейнесен. Я звоню из полиции Копенгагена.

– Ага, – сказала она после небольшой паузы. – О’кей.

Он услышал, как она села.

– Извините, что спрашиваю, но с кем я конкретно разговариваю?

– Ничего необычного, так как мы с вами скандинавские коллеги.

– Понятно. И кстати о коллегах, правда ли, что вы говорили по телефону с Яном Хеском поздно вечером в прошлое воскресенье?

– Да, это я ему позвонила. – Было слышно, как она вздохнула. – Я вчера видела новость о его кончине. Совершенно ужасно.

– Да, мы здесь все еще в шоке.

– Неудивительно. Однако я не понимаю, как за этим может стоять Дуня Хугор.

– Почему нет? – спросил он, стараясь звучать как можно более нейтрально.

– Не буду утверждать, что знаю ее. Но судя по нашим немногочисленным встречам, я считаю это крайне маловероятным.

– Могу сказать, что вы не одиноки, и поэтому хотел бы знать, о чем вы с Яном говорили в воскресенье.

– Это было совершенно другое, не имеющее к этому никакого отношения.

– О’кей, но разговор касался работы?

– Да, конечно да. Мы не были знакомы. Разговор касался расследования убийства, над которым я работаю здесь, в Стокгольме. Тогда у нас была жертва, а сейчас… Ну, честно говоря, я до сих пор не знаю, чем все это закончится.

– И чем Ян мог вам помочь?