Последний Иггдрасиль

— Трое детей, сам понимаешь.

Не понимаю.

— А муж разве не помогает?

— По большим праздникам присылает чек.

Возвращаемся к моему дому. У обочины припаркован электрокар Джуди, крохотный «универсал». Она садится за руль.

— Выступаешь сегодня?

— Нет, только по выходным.

— Как-нибудь загляну. Познакомишь с детьми.

— Обязательно, иначе они меня загрызут.

— Где живешь?

— Все там же. У родителей.

У отца отпуск. Едем в центр пропустить по кружечке пива. Деловая часть практически не изменилась: все те же ряды зданий с фасадами из папье-маше. На месте знакомой пивнушки теперь универсальный магазин. Заходим к Большому Чарли. Помню его очень смутно, но жму руку. В заведении — затишье, посетителей мало, все незнакомые.

Чарли больше не стоит за стойкой, нанял помощницу. Она встречает отца как давнего приятеля.

— Выходной, Джордж?

— Отпуск.

— Чем занимаешься? Красишь дом?

Отец представляет нас друг другу. Барменшу зовут Пэт. Она примерно моего возраста, но выглядит моложаво. На первый взгляд худенькая, но, присмотревшись, замечаешь полную грудь и округлые бедра. У нее карие глаза и светлые волосы — диковинное сочетание. Мелкие косички в беспорядке рассыпаны по плечам. Пэт говорит, что раньше работала стриптизершей. Интересно, как она догадалась, что отец красит дом. Он пока не начал, но собирается. Знаю точно, потому что видел лестницу и банки с краской на заднем крыльце.

Пэт угощает — в честь моего полета на Марс.

— Ты не похож на марсианина. Почему вернулся?

— Нужно помочь отцу красить дом.

— Значит, я угадала. Насчет покраски.

— Все правильно, отпуск.

Ужинаем. Мать подает ростбиф из настоящего мяса — солидный удар по ее бюджету, мне даже неловко. На десерт — яблоки «долгоспелки», некогда любимые, а теперь странные на вкус. Сухпаек меняет вкусовые рецепторы, хотя кормили на Марсе неплохо.

Дядя с тетей остались на ужин.

— Ну, Нил, какие планы? — снова спрашивает дядя.

Качаю головой и говорю, что пока никаких.

Отец молчит, но и он скоро задаст тот же вопрос.

Смотрю тривизор, потом иду в душ, бреюсь, надеваю брюки, рубашку, ботинки, какие носил до полета, и отправляюсь к Дэлмам. Путь близкий, добираюсь за несколько минут. Чувствую, что окончательно свыкся с земной гравитацией. Во дворе играют двое мальчишек. Похоже, приняли меня за марсианина и несутся к дому с криком:

— Мама, мама, он здесь!

Джуди встречает меня на пороге и ведет в гостиную. Наливает кофе. Карлу семь, Кевину пять, а малышке Сьюзан всего три. Дети очень красивые, у них глаза Джуди. Карл расспрашивает о Марсе. Рассказываю про Жемчужную землю, Синус, провинцию Фарсида, где стоит комплекс, про устрашающий Олимп. Рассказываю, что небо там не голубое, а желтовато-розовое. И, дабы умерить детский восторг, рассказываю о пронзительных ледяных ветрах, о том, как «марсиане» вынуждены носить респираторы на открытой местности.

— Выходит, они не настоящие марсиане? — хмурится Карл.

— Боюсь, что нет.

— А марсиане вообще были?

— Наверное, но следов мы не нашли.

— Меня туда точно не тянет, — признается Джуди.

— А меня тянет! — восклицает Карл.

— И меня! — подхватывает Кевин.

— Не переживай, — успокаиваю Джуди после того, как дети улеглись. — Повзрослеют и передумают.

— Ты же не передумал.

— Я и не повзрослел.

Неправда. Я полетел на Марс ради безопасности на Земле.

Мы сидим на диване, смотрим тривизор. Дома больше никого, кроме детей. Отец Джуди в отпуске, они с матерью две недели пробудут на Тысяче островов. Стены блестят свежей краской. Порываюсь спросить, делал ли ее отец ремонт в прошлый отпуск, но в последний момент прикусываю язык. Не мое дело изучать привычки среднего класса. Какая разница, кто и когда красит стены.

Знаю, стоит мне только сказать или намекнуть — и Джуди поведет меня в спальню. Но я молчу. Не потому что не хочу ее — как можно не хотеть женщину после стольких лет воздержания. Меня останавливает странный холод, который невозможно преодолеть.

В дверях мы целуемся. Джуди пылко обнимает меня, но чувствует холодность и отстраняется. Летние звезды освещают мне дорогу домой.

Помогаю отцу с покраской. Он наконец решается заговорить о моих планах, но не напрямик. Пока вожусь с оконной рамой, слышу ненавязчивое:

— Через две недели конкурс на должность почтальона.

Пропускаю его слова мимо ушей.

— Конкурс — просто формальность. С твоим-то послужным списком и сдавать ничего не придется.

— Можно подумать, я не сдам! — огрызаюсь в ответ.

— Конечно, сдашь. Главное, конвертировать заслуги в работу. Получишь место, и можно спать спокойно.

— Ты о чем?

— О стабильности. Понятно, ты прилетел не с пустыми руками, но нужен стабильный заработок. При нынешних ценах никаких денег не хватит. А так будет верный кусок хлеба к старости.

Я молчу.

Вечером иду пропустить кружечку к Большому Чарли. Натыкаюсь на старых знакомых, бывших одноклассников. Все твердят одно и то же — до чего охота слетать на Марс.

Объясняю, нет ничего проще — бюро колонизации по-прежнему ищет добровольцев. В ответ слышу: мы бы рады, но жены, дети… Предлагаю взять их с собой. На меня смотрят как на чокнутого.