Последний император

Последние, возглавляемые моим отцом, всем сердцем мечтали о восстановлении прежнего порядка и боролись за возвращение императорского титула и дворца, которых лишила меня национальная армия. Они затаили к ней ненависть и надеялись на мое терпение, считая, что дома я еще смогу стать императором; во всяком случае, для них мой императорский титул продолжал существовать. Стоило господству национальной армии пошатнуться (Чжан Цзолинь и Фэн Юйсян не поладили между собой, иностранные посланники отказались от приглашения на банкет), как сановники и князья вновь обрели надежду. С одной стороны, они уговаривали меня спокойно ждать благоприятных сведений, а с другой — вели беспощадную атаку на всех, кто предлагал уехать за границу или оставить Северную резиденцию. В первом столкновении они добились победы, сделав так, что я не смог отправиться в Посольский квартал; во второй раз они заставили в панике отступить Цзинь Ляна. Последний явился ко мне, как только были ослаблены ограничения на вход в резиденцию. Он предложил объявить всем, что я от всего отказываюсь и требую предоставления полной свободы, о которой давно мечтаю. Цзинь Лян хотел, чтобы я отказался от своего императорского титула и от "Льготных условий" и использовал свои деньги на организацию библиотек и школ, дабы завоевать сердца людей и опровергнуть общественное мнение. Одновременно мне следовало возложить внутренние дела на верных и преданных людей и выехать за границу учиться. У меня большое будущее, повторял Цзинь Лян, мне нужно трудиться, ожидая свою судьбу, уготованную Небом, ибо настанет день, когда я смогу вернуться на родину. Чем быть пока ненастоящим императором, считал он, лучше все оставить и не терять надежду стать подлинным императором в будущем. Эти его высказывания меня тронули; отец же, узнав о них, назвал Цзинь Ляна сумасшедшим и велел ему больше не появляться.

На самом деле Цзинь Лян вовсе не был таким уж убежденным сторонником выезда за границу. Тогда я еще не мог понять его предложения. С приходом к власти Дуань Цижуя, когда шум и крики по поводу возврата к прежнему достигли накала, Цзинь Лян просил передать мне послание, где уже не упоминал о ненужности всего и отказе от "Льготных условий" и императорского титула. Он лишь советовал мне не пренебрегать возможностью вернуть императорский титул, если только таковая существует. Одновременно он писал Чжан Цзолиню: ""Льготные условия" затрагивают честь государства, по своей значимости они приравнены к государственному договору, поэтому их нельзя так легко изменять". Другим он объяснял, что и раньше вовсе не предлагал отказываться от императорского титула; просто за титул мне не следовало бороться самому, и только. Его разъяснения не нашли у моего отца ни понимания, ни извинения. Я же отнесся к ним равнодушно.

Прогнав Цзинь Ляна, отец начал всячески ограждать меня от постороннего влияния. Всякий раз, когда ему казалось, что ко мне пришел ненадежный человек, он либо просто преграждал ему путь, либо при нашем разговоре стоял рядом и прислушивался. Поэтому другой сторонник моего отъезда — Ло Чжэньюй — просто не имел возможности поговорить со мной. Лишь против Джонстона отец не осмеливался использовать власть "его высочества". Однако ему помогли солдаты у ворот, не впустившие Джонстона в резиденцию. Отец и на этот раз одержал победу над сторонниками поездки за океан.

Две последовательно одержанные победы радовали группировку моего отца недолго. Сначала такая блокада вызвала у меня протест. И хотя я еще неясно представлял себе свое будущее за пределами Северной резиденции, я твердо знал, что должен во что бы то ни стало оставить это место. Я не мог выбраться из большого Запретного города, а теперь влез в маленький, где к тому же было и небезопасно.

Позже я выразил отцу свое недовольство по поводу предпринятой им блокады: меня возмущало его постоянное присутствие при моих встречах с людьми, вызывали протест препятствия, которые он чинил тем, кого я хотел видеть. Отец уступил, и ситуация вновь изменилась — появились новые провожатые с самыми блестящими идеями. В это же время образовалась новая группа сторонников моего отъезда. Пришел и мой старый друг доктор Ху Ши.

Незадолго до этого я прочел в газете открытое письмо Ху Ши, адресованное Ван Чжэнтину, где он обрушил свой гнев на национальную армию и выражал сожаление по поводу вооруженного метода изменения "Льготных условий". И хотя Чэнь Баошэнь по-прежнему презирал Ху Ши, Чжэн Сяосюй уже с ним подружился. Некоторые приверженцы монархии тоже считали, что, в конце концов, он лучше, чем партия Гоминьдан и национальная армия. Ху Ши без всяких преград пришел ко мне в Северную резиденцию. Я встретил его и после приветствия с одобрением и похвалой отозвался о его статье в газете. Он снова накинулся на национальную армию, говоря:

— В Европе и Америке называют подобное поведение восточным варварством!