Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

…Как только полковник Я. Д. Юзефович[116] был назначен начальником штаба Дикой дивизии, его вызвал к себе в Ставку Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич[117]. Едва крепкий, приземистый, широкоплечий Яков Давыдович переступил порог, Верховный отрывисто бросил:

– Немедленно отправляйтесь в Киев. Там Вас ждет вдовствующая императрица Мария Федоровна. Хочет поговорить об одном очень важном деле.

Дело оказалось личного порядка, конфиденциальное, и касалось оно великого князя Михаила. Приветливо встретив Юзефовича, Мария Федоровна сказала:

– Полковник, поймите чувства матери… прошу Вас – берегите Мишу. Вы можете дать мне слово, что будете его охранять?

Неожиданно этот много повидавший на своем веку человек почувствовал, что у него болезненно сжалось сердце. В этот миг перед ним была не императрица, а пожилая женщина, глаза которой молили его о помощи. Отказать ей было невозможно. И он, сдерживая волнение, негромко произнес:

– Даю слово солдата Вашему Величеству, что я буду охранять Великого Князя по мере моих сил…

Полковник Юзефович оставался верен данному вдовствующей императрице слову, хотя сдержать его оказалось нелегко. Ему постоянно нужно было проявлять настойчивость и внимание, а, кроме того, и дипломатические способности. Ведь вести себя необходимо так, чтобы Михаил Александрович не заметил опеки над собой (не дай Бог его обидеть!), и чтобы этой опеки не заметили окружающие. В противном же случае он мог поставить великого князя в очень неловкое положение.

…Свита Михаила Александровича состояла всего из двух-трех адъютантов. Во время походов он ютился вместе с остальными офицерами с тесных крестьянских избах, а зимой спал порой и в землянках, которых в ту пору много было вырыто в Карпатах. В городах, во время длительных стоянок, он занимал обычно две комнаты. Одна служила кабинетом и спальней, другая – столовой.

Питался, чем придется, иногда ограничивая свой рацион консервами и черствым хлебом. Иногда, правда, офицеры получали посылки из дома, от родственников, и угощение выдавалось на славу. Об одном таком эпизоде, связанном с получением гостинцев, рассказывает Роман Гуль[118] в книге «Я унес Россию». Он приводит воспоминания графини Л. Н. Воронцовой-Дашковой, муж которой с детства дружил с Михаилом Александровичем и служил вместе с ним на фронте: «…я посылала мужу посылки на фронт, но из-за переходов дивизии они задерживались, и однажды в местечке Копыченцы в Галиции муж получил сразу множество посылок. Над таким изобилием плодов земных смеялись окружившие мужа друзья. Муж же мой, большой шутник, тут же на воздухе, словно торговец, разложил все продукты и, стоя за импровизированным прилавком в одном бешмете, был сильно похож на “духанщика”.

Михаил Александрович и приближенные стояли здесь же, все без черкесок, без погон, в одних бешметах. Как раз в этот момент мимо проходила воинская часть, от нее отделился военный врач и, приняв “прилавок” моего мужа за полковую лавочку, а Михаила Александровича за приказчика, начал, обращаясь к великому князю на “ты”, необычайно хвалить его за расторопность, за организацию такого прекрасного прилавка.

– Вот это ты молодец! – кричал доктор, хлопая по плечу Михаила Александровича. – Две недели мечтаю выпить чаю с лимоном! Нигде нет, а у тебя, братец, все есть!

Порывистостью военного врача Михаил Александрович был так смущен, что ничего не мог выговорить… Улыбаясь, указывая на мужа, он только говорил: “Да нет, это он не продает… это он для себя…”

Но доктор не унимался, пока князь Вяземский не шепнул ему, кто перед ним. Доктор оторопел, но Михаил Александрович уверил доктора, что ровно ничего не произошло, и в виде подарка завернул ему с “лотка” моего мужа пакет с фруктами».

Михаил Александрович гордился своими воинами с первых же дней боев. Дивизию, после окончания формирования и обучения личного состава, вскоре бросили на австрийский фронт. Еще только двигалась она на Запад – эшелон за эшелоном, а впереди стремительно неслась, как выпущенная из лука стрела, легенда. Неслась через окопы, поля и леса – к Вене и Будапешту. В уютных кофейнях, ресторациях и на улицах двух городов только и разговоров было, что на русском фронте появилась откуда-то с кавказских гор страшная конница. Грозные всадники в длинных одеждах и огромных меховых шапках не знают, мол, пощады, вырезают мирное население и питаются человечиной. И этому верили, причем, не только досужие городские болтуны, но и штабные австрийские офицеры, имевшие смутное представление о России и населявших ее народах.