Последний инженер

Артур отпустил кувалду, и она упала вниз, разворачивая вслед за собой и голову трупа. Рукоять с хлюпаньем стукнулась о ковер, мгновенно пропитавшийся кровью. Артур опустился на колени и дрожащими руками вытащил батареи из скафандра. Его дыхание было частым, а в ушах так сильно гудело, что больше ничего, кроме этого гула, он уже не мог услышать. Артур быстро зарядил свою броню и, с трудом встав на ноги, подошел к Гайке. Одного движения хватило, чтобы высвободить ее из наручников.

— Нам нужно… — Артур закашлялся, перед его глазами все поплыло, ноги подкосились.

Но он не упал.

— В медотсек, — сказала Гайка, подхватывая его под плечо, — я понимаю.

— Кто-то… должен вернуться на ферму до заката… — Артур с трудом выговаривал каждое слово, — нужно поговорить с Мышкой… остановить выродков.

Он так и не потерял сознание, шел вместе с Анной по бесконечным коридорам станции и слышал, как несинхронно бьются их сердца. Казалось, что ее сердце с каждой минутой билось все сильнее, а его — все медленней.

Артур не знал, сколько времени прошло, но в какой-то момент он обнаружил себя на операционном столе. Гайка стояла рядом и держала его за руку.

Было это до операции или после? Он не знал.

— Ты помнишь, что мы сказали Бернарду? — произнес Артур слабым голосом. — Помнишь, что мы сказали о нас Давичам? Мы сказали им, что помолвлены.

— Тише ты, — улыбнулась Гайка сквозь слезы, — тебе нужно отдохнуть.

— Я тут, знаешь… подумал: а какой смысл дальше им врать? — Артуру понадобилось какое-то время, чтобы продолжить. Ему во всех смыслах было трудно произносить эти слова, — пусть все станет правдой.

— Ты имеешь в виду… — Голос Гайки задрожал.

— Выйдешь за меня? — улыбнулся Артур и потерял сознание.

Оно бежало по городу навстречу заходящему солнцу, совершенно беззвучно проносилось между домов, взлетало на крыши и вновь опускалось в переулки, которые в ожидании скорой ночи уже успели заполниться мраком. Оно имело при себе два черных мешка — один бережно прижимало к груди, а второй безразлично, даже с каким-то презрением, тащило за собой. Оно не пряталось, но жители города не замечали его — их взгляды были устремлены в пустошь, которая окружала их родные стены с незапамятных времен. Пустошь тоже смотрела на них миллионами голодных глаз.

Неожиданно тишина, окутавшая это будущее поле битвы, была разорвана громом выстрелов — их эхо прокатилось между домов и откликнулось из пустоши воем выродков. Кто-то воспринял это как сигнал — люди хватались за оружие, бежали к стене, занимали позиции. Но когда последние отзвуки выстрелов затихли, ничего так и не произошло.

— Я видел, видел! — лепетал кто-то. — Оно сигануло через стену прямо надо мной и убежало. Куда-то к фермам! Боже, оно было просто огромным!

— Отставить огонь! Все по своим местам! — раздался вдали крик командующего.

А оно уже бежало по пустоши, не обращая внимания на выстрелы. Лишь пару раз пули настигли его, но оно проигнорировало звон, который те создавали, отлетая от его новоприобретенного панциря.

Мышка чувствовала его приближение и знала, что оно ищет ее, хочет донести весть, которой она ждала. Но ее воли, подорванной тяжелыми испытаниями последних дней, уже стало недостаточно, чтобы сдерживать ярость своего племени. Атака должна была начаться с минуты на минуту, и ничто не могло остановить ее. Коллективный разум выходцев народа Мая был полон решимости стереть с лица земли город Февраль.

Наступала ночь.

Когда оно достигло своей цели — недавно заброшенной фермы близ засохшего яблоневого сада, — было уже поздно. Ферма оказалась пуста. Королева выродков покинула ее, чтобы возглавить атаку на город, который оказался так жесток к ней и к тому, кого она успела полюбить.

Ненависть полностью закрыла ее разум, и она уже не была способна понять, что оно, то, что стремилось к ней, и было тем самым человеком, которого девочка потеряла, — Питером.

Атака началась сразу, и пусть жители города давно к ней приготовились, все же их сумели застать врасплох. Сотни выродков одновременно показались из темных переулков города. Все дни до атаки, которые тянулись так долго, они один за другим проникали в город поодиночке и небольшими группами прятались, скрывались, готовились нанести удар.

Мышка стояла на высоком холме и слушала раскаты порохового грома, рык своих братьев и крики людей. Она ощущала каждую смерть, и секунда за секундой с каждой отнятой жизнью все человеческое, что было в ней, постепенно исчезало. Она стала другой — статной, величественной. Облачение из золотой змеиной кожи обвивало ее тело и тянулось за ней ужасающими крыльями.

Мышка отдала команду своим внутренним голосом, и ее армия двинулась к городским стенам. Люди были так заняты спасением того, что находилось внутри этих стен, что стали вдруг не способны сдержать то, что неотвратно грозило прийти извне. Вскоре волна ярости и смерти захлестнет их, поглотит навсегда.