Последний из Двадцати (СИ)

Руки чародея не ведали покоя. Взмокшие от волнения, они жаждали разного. Левая хотела вытереть саму себя о штанину, правая — влепить поганцу затрещину. Рун не давал им власти, застыв, будто истукан. В какой-то миг ему вдруг почудилось, что здесь и вокруг нет больше никого, кроме них двоих.

Разбойник не сводил с чародея испытующего взгляда. Последний из Двадцати боялся дрогнуть перед ним и показать свою слабость.

— К Шпилю? Не к Ата-ману? Уверен, он заплатил бы тебе за мою голову куда больше.

Разбойник, к удивлению чародея, сплюнул.

— Ар-ро, пацан, для чего мне деньги? То, что хочу я беру силой. Этому петуху в своих железных шмотках мне больше нечего предложить. Он даже не сумел дать то, что обещал.

Рун сверлил связанного перед ним поганца взглядом. Что и говорить, головорез был стократно прав. С тем, что у него уже есть сейчас, не требуется особых усилий, чтобы заполучить желаемое. Конечно, вытрясти всё из чародея, который находится на пике своих сил он вряд ли сможет — не спасёт даже въевшаяся в кожу саффиритовая лазурь. В конце концов, подытожил мастер Рубера, не один Рун настолько умён. А явись Мик в Шпиль один и без всей той кодлы мерзавцев…

Другой вопрос задумчиво отозвался Мяхар, что мог пообещать главарь Кровавых Крючьев великану?

Убийца его родных был словно старый сундук: прост с виду, но по самую крышку заполнен тайнами.

— Хочешь получить от меня то, что не смог дать он? Это и есть твоя сделка?

Мик сызнова позволил себе наглую ухмылку, у Руна стало противно на душе. Разбойник издевался над ним, дивясь чародейской глупости. Здравый смысл постучал по лбу Последнего из Двадцати, будто в самом деле надеясь, что ему отзовётся ум. Этот образина, упрекал он парня за бестолковость, только что собирался разорвать тебя на части и изнасиловать наперёд Читль. А после отрезать уши и сожрать, что останется. Пообещал, будто притащит жалкие останки чародея прямиком к Шпилю и продолжит потеху — уже с теми, до кого сможет добраться. Вряд ли ты, братец, нужен ему хоть сколько-то живым…

— Ар-ро, ты забавный парень. С яйцами, как у мужика, но головой что телка. Что ты можешь сейчас? Швырнуть заклинанием пару камней? Заставить корни вылезти и пощекотать мне пятки? Ар-ро, почему ты ещё жив?

Разбойник устало выдохнул, блаженно закрыл глаза. Расхохотался. Рун стоял, униженный смехом, не зная, что делать дальше. Кусать губы от своей беспомощности? Разбойник прав куда ни плюнь — может быть, полгода назад он встретился бы с одним из Двадцати. Но сейчас-то перед ним стоит глупый, маленький мальчишка, всех сил которого…

— Ар-ро. В детстве мне мать рассказывала про Двадцать, пацан. Что вы огромны, как скалы. Глаза горят огнём, в руках саму расправу держите. И знаешь что я скажу тебе? Я наслаждался тем, как булькала ваша кровь под моими ногами. Нравились визги вашей старухи. Была там и та, что помоложе. но её убили раньше, чем я подоспел. Без умения творить магию вы всего лишь кучка беспомощных, напыщенных селян. Ар-ро.

После последней фразы ему разве что не хватало поднять палец к небу, как будто завершая собственную мудрость. Разбойник продолжил.

— Я смотрю на тебя, на то, как ты ничтожен, как жалок и слаб — и задаюсь всего одним вопросом. Почему ты ещё жив? Почему я не прибил тебя сразу же, как только была такая возможность?

Ска, слышавшая разговор от начала и до самого конца, сделала угрожающий шаг в его сторону. Если её хозяин слишком запутан, чтобы одарить поганца пощёчиной, то за ней дело не станет. Рун остановил её жестом, решив не проверять крепость протоколов терпимости. Но, видят Архи, Мик сумел вывести из себя даже автоматона.

— И всё-таки я жив. Не одной твоей милостью ради, понимаю, — Рун кивнул. Покатал готовые сорваться с губ догадки на языке. — Ата-ман. Я хочу знать об Ата-мане каждую мелочь.

— Я могу рассказать тебе всё, что ты хочешь знать про ту гниду. Что знаю сам.

— Взамен? — Рун почуял вдруг прокатившуюся по всему его телу волну омерзения от самого себя. Совесть гласом матриарха крикливо вопрошала — в действительности ли он готов пойти хоть на какое-то соглашение с её убийцей? Чувство мести подливала масло в огонь — он уже слишком далеко зашёл, чтобы поворачивать назад. Сарказм не унимался — его единственный вопрос был полон яда: на какую ещё низость он готов пойти, чтобы свершить задуманное?

Рун плавал в мутном вареве собственных размышлений. Разбойник не спешил, не торопился назвать ему цену за свои знания.

— Ты можешь жечь меня огнём. Подобные тебе твари, мажонок, горазды на такие уловки. Получить желаемое не мытьём, так катаньем. Ар-ро, наверно, трудно быть магом и не осознавать, насколько же ты погань.

Рун вдруг поднялся на ноги и зло прищурился.

— А ну, повтори!

— И что же ты сделаешь, мажонок? Ар-ро, я закинул в твою глотку если и не то, что хотел, то уж точно острый крюк. Ты жаждешь расквитаться с каждым, кто тебя обидел. Но сейчас споткнулся об меня. Я тот камень, что расшибёт тебе лоб.