Последний из Двадцати (СИ)

— Эк-кую красоту, да в твои-то хваталки! — он выпалил, хлопнув ладонями по коленям. Рун поймал себя на том, что тщетно пытается понять, восхищён он или же наоборот?

— Ты кто такой? — чародей одарил незнакомца изучающим прищуром. Необычность пришельца была видна невооружённым глазом. Двадцатый вглядывался, пытаясь понять, чья работа стоит перед ним. Нилтара? Касьи или Кирка? У них всегда была тяга к искажению изначального облика…

— Знания, дружище! — парень развёл руками, будто вот-вот собираясь заключить Руна в объятия. — Знания, умения, решение твоих проблем. Ну, по крайней мере, этой.

Он прочистил горло и указал пальцем на механическую тушу за спиной чародея.

— Это же служебно-комбатантный, верно? Юнит 47 модели? — Спросил он, настырно идя вперёд, чуть не толкая чародея прочь.

— Кузнец? — недовольно буркнул Двадцатый.

— Мастер. По автоматонам.

Рун покатал его ответ на языке, словно конфету. Ему хотелось радоваться, будто мальчишке, но здравый смысл спешил огорчить закономерным вопросом — откуда в этом захолустье мог взяться мастер, да ещё по автоматонам? Верить в столь подозрительную удачу Руну хотелось меньше всего на свете.

— Из-за стены? — Руну вспомнилось, что изредка вместе с торговцами, что спешили привезти в гружённых тюками бестиях рукотворные чудеса, бывало, тянули вереницы закованных в кандалы заключённых. Для чего и почему Матриарх позволяла отправлять на свои земли чужих преступников, парню даже не приходило в голову.

Этот был иным. Сколько парень не вглядывался в него, на нём не были ни единой татуировки. На виранца этот бродяга походил ещё меньше, чем на местного.

— Шаришь, братец! Ну-ка, подсоби мне самую малость. — незнакомец вскинул механическую куклу на плечо, пытаясь пересадить её с лавки на стул. Рун небрежно смахнул всё со стола, высвобождая место.

— Имя-то у тебя есть, "мастер по автоматонам"?

— Ха, а ты нетерпеливый, как я погляжу. Всё пучком, чувак, зови меня нескромно и будто волну — Чавьер.

— Чавьер? — Руну показалось, что чудак перед ним выбрал это имя прямо здесь и прямо сейчас. Застенные народы любили давать своим детям языколомные, труднопроизносимые имена. Это же… было и обычным и необычным одновременно.

Чавьер ловко, со знанием дела расстегнул пуговицы на остатках платья, сорвал рубашечную ткань. Присвистнул.

— Грудки-то ого-го, малец! Всё как у бабы и должно, одобряю. Поди, не раз ручонки ей под юбку пускал? Пострел-везде-поспел, а?

— Если это шутка, то очень неудачная, — последний из Двадцати чуял, что закипает. Какого иного селюка даже за подобные мысли он растворил бы на месте. Ничего, проскрежетав зубами сказал он самому себе, с этим всегда успеется.

Чавьер лишь пожал плечами в ответ. Закончив созерцать красивую, но какую-то безжизненную наготу механической куклы, он коснулся её шеи в области затылка. У него были неестественно длинные, узловатые пальцы. Ушей Руна вдруг коснулся щелчок, чародей вздрогнул от неожиданности.

На гладком кожимите, скрывавшем корпус, сначала проявились соединительные стыки, а через мгновение из них пыхнуло жаром. Облачка пара медленно, будто дым, таяли в воздухе.

Чавьер попридержал головной отсек, помог ему открыться, осмотрел содержимое внимательным взглядом.

Рун, глядя на механическое содержимое головы, чуял себя не в своей тарелке.

— Глянем-ка, чем у нас сиськи богаты — радостью или же… — он положил ей руки на грудь, надавил — правая чашка отскочила и оказалась в его ладони. Чавьер не глядя протянул её Руну — то вдруг почуял себя скверно. Ему на миг представилось, что кто-то точно так же разбирает Виску… Мастер же по автоматонам удручённо вздохнул.

— Или, братец, или. Снаружи красота, внутри — унылота. Всякой дряни я ожидал, паря, но в твою красавицу то ли сильно вставляли, то ли долго пихали.

Рун пропустил сальность мимо ушей, прочистил горло и спросил.

— Починить сможешь?

— Не будь я Чавьер, и чтоб у молодого колом не стояло, если не смогу. Не парься, чувак, тяп-ляп не делаю — как новенькой не обещаю, но побегает твоя малютка знатно.

— Сколько?

Чавьер вдруг обернулся. Вопрос о цене показался ему куда важнее механических потрохов.

— Ты же знаешь ответ: с чародеев деньгами не берут. Только услугами.

Рун знал. Чародею ничего не стоило обратить горсть камней в ровны, или, хотя бы, предать им такой вид на время. Даже за этого автоматона виранцы брали с матриарха чародейством.

— Откуда ты знаешь, что я — чародей?

Чавьер посмотрел на Руна исподлобья, цокнул языком. Последний из Двадцати тут же ощутил себя полнейшим идиотом — о том, что он идёт сюда знал, наверно, каждый деревенский дурачок отсюда и до самого Достенья.

— Он как будто даже не знал, — не без насмешки проговорил мастер, — что же именно выдавало в нём чародея. То ли роскошный дорожный наряд, то ли молнии над головой, то ли символ самих Двадцати на пальце.

Рун непроизвольно глянул на перстень. Искусно обработанный изумруд блестел, как никогда раньше и едва не светился в темноте.

— Не будь у тебя этой побрякушки, я бы даже не стал приходить.