Последний Храм

Жизнь не любит тех, кто не любит ее. Медар стал самым нищим и захолустным из городов Семиградья, позже составивших костяк Конфедерации. Отсюда бежали мастера, торговцы, артисты и ученые, оставались те, кому некуда идти, и кого на родине не ждало ничего хорошего. А с таким людом каши не сваришь. И чем яростнее преследовалась ересь, чем больше с церковных кафедр преданные слуги Единого вещали, что Он наказывает горожан за грехи — тем гаже шли дела в городе. Немного теплилась жизнь только в порту, да и то лишь благодаря верфям Морозини, кормившим немногих, у кого еще не отбили охоту трудиться, и еще в особняках нескольких толстосумов, поставлявших Церкви оружие и продовольствие, ну, еще у строивших церкви подрядчиков.

— Да, это хуже, — нахмурился Лендгрейв. — Но Медар ведь часть Конфедерации. Если тут не знают о нашем мятеже, или хотя бы о том, что мы пошли сюда…

— Неплохо, — одобрил Сагони. — Но если знают, нас впустят в город, расселят по трактирам, а там и возьмут ночью, да еще толпу натравят. Сначала нужно кого-то послать в разведку.

— Я могу сходить, — улыбнулась Гердис. — Это город богини любви, а она не может не помочь куртизанке… даже теперь.

— Нет, погоди, одной опасно, — произнес Лендгрейв. — Я слышал, недавно появился указ Клеомена: «Во избежание соблазнения некрепких в вере…» Если женщина появляется на улице без сопровождения отца, брата или мужа, ее задержит Святая Стража, и по выяснении личности и наложения епитимьи ее может забрать такой родственник. И если выяснится, что ты имеешь отношение к колдовству, тебя растянут на дыбе и все узнают. Пойдешь не одна, а с Рамполлой.

— Есть, — отозвался солдат, поправляя ремешок от каски.

— Значит, идти вам придется сейчас. Пока не закрылись ворота.

— Погодите, — вдруг решился Альваро. — Почему это пойдет Рамполла? Я лучше знаю город. Вдобавок верфи принадлежали Морозини. Там должны еще оставаться верные нам люди, которые помогут найти «Бреггу» и выйти в море. Они же скажут об обстановке в городе.

— А ты не боишься, что искать будут именно тебя, а не неприметного солдата?

— Я — ничего — не — боюсь, — отчеканил Альваро. — Верфи принадлежат моему отцу.

— А если твоего отца осудили, как еретика и скрытого язычника?

— Тогда мне.

— А если какой-нибудь Теано-младший уже наложил на них лапу?

— Тогда я уничтожу и его, и верфь. Ясно?

— Ясно, — вздохнул Лендгрейв.

Впрочем, Мелине показалось, что как-то наигранно. Одно дело рисковать своими солдатами, каждый из которых успел стать близким другом — и совсем другое приблудными барчуками. И что ему взбрело в голову возмущаться? Всегда лучше, когда рискуют головой чужие. А не свои. Вот Гердис хорошо бы придержать, да она разве послушает? — Мы можем вам чем-то помочь?

— Погодите, — встряла Неифила. — Мужчины с военной выправкой подозрительны, Мелина и Гердис, наверное, вообще в розыске, а с меня что возьмешь? Служанка — и есть служанка. Вдобавок у меня там родственники, если что, спрячемся у них.

— Гердис и Альваро в Медаре незаменимы, — нахмурился Альваро. — Но если у тебя там родные, можешь идти. Мелина, остаешься с Лендгрейвом, и если что, попробуешь выручить. Сагони, ты рвешься на верфь, но если с тобой что-то случится, кто поведет корабль? Поэтому тоже оставайся с отрядом.

— Нет, Ал, на верфях лучше знают меня, чем тебя. А в городе — наоборот. Вспомни, как ты пьянствовал с прежним Примасом! Тебе бы самому неплохо посидеть тут, но ведь не удержишь тебя, не удержишь…

— На всякий случай простимся, — подвел итог Лендгрейв. — Дело опасное, но если повезет, спасемся ото всех бед.

— Да поможет нам благая богиня, — тихо, чтобы не услышали солдаты, произнесла Мелина.

Один за другими друзья уходили в сторогу города. Скрипя колесами, покатились пушки, высекая искры подковами, ударили в избитый тракт копыта. Лендгрейв искренне верил, что все это — лишь перестраховка, и под видом войск Конфедерации они спокойно проедут в порт. Но если его людей попытаются не пустить в город или уничтожить, он был готов применить и мушкеты, и пушки. Темеса предала их всех, сделав преступниками и изменниками — вот пусть теперь и не жалуется.