Последний хранитель вечности

Паша посмотрел перед собой и… там никого не оказалось. Оглянулся вокруг

тоже никого. Показалось!?

— Вот и галлюцинации, — сказал Паша в слух. — Поздравляю! Может в церковь

сходить?

Здесь недалеко была церквушка. Небольшая и очень красивая. Всякий раз,

когда Паша выходил из церкви, хоть и захаживал крайне редко, он чувствовал

спокойствие и умиротворённость. Может, он не правильно толковал свои чувства,

но главное, на душе становилось спокойно и хорошо.

Конечно же он не изменил своего мнения о церковной структуре, как о коммерческом

предприятии, основанном на подавлении воли, и вообще церковников — как

представителей Бога, гласа его — считал самозванцами. Но Паша никогда

бы с уверенностью не сказала, что Бога нет.

Васильков так обрадовался этой неожиданно пришедшей мысли, что не просто

пошел, а побежал.

Отворив тяжелую дверь, Васильков вошел под своды храма. Несмотря на поздний

час, было не заперто. Храм был пуст. В тишине мерно потрескивали свечи,

в воздухе витал запах жженого воска. Павел прошел под центральный купол

и довольно громко для шепота произнес:

— Господи! Наверное, есть за что, раз ты меня так наказываешь. Прости

меня. Я не выдержу того, что происходит, и возможности уйти в сторону

у меня нет. И если я должен до конца испить свою чашу, то дай мне сил

устоять. Ведь ты сам знаешь, что это непросто.

Прошло десять, двадцать, может, тридцать минут, но Васильков все стоял

под куполом и ни о чем не думал. Он не мог точно сказать покидали его

силы или наоборот, наполняли его.

— Прости мне, чадо, что я мешаю разговаривать тебе с Богом.

Голос звучал тихо, но звонко. Казалось, все стены вместе вдруг заговорили.

Васильков повернулся. Справа от него стоял человек с бородой, в черной

рясе и длинными волосами. На груди у него висел массивный золотой крест,

взгляд был пронзительным, глаза добрыми.

— Я проходил рядом и случайно услышал часть твоей молитвы. В твоей жизни

произошло что-то страшное?

— Да уж, страшнее некуда, — ответил Паша, слегка растягивая слова.

— Не хочешь ли ты исповедаться? Открывшие Господу душу находят в этом

прощение, и им становится легче.

— А вы уверены, батюшка, что хотите это услышать? — немного вызывающе

спросил Васильков.

— Я служу Господу, и слушать буду не я, а Он, — спокойно сказал церковнослужитель,

по-доброму улыбаясь. — Пойдём со мной, увидишь, станет легче.

«А почему бы и нет, — подумал Павел и поплелся за батюшкой».

— Правда, мирским сюда нельзя, — продолжал тот, — но я думаю, ничего страшного

в этом нет.

Они поднялись на второй этаж и оказались на балконе. Во время службы здесь

пел церковный хор.

— Мы одни в храме, можешь начинать, нас никто не услышит.

— Ну что ж, — сказал Паша на выдохе, — тогда слушайте. Я встретил дьявола.

Он отнял любимую, уложил в больницу мать, а меня обвинили в воровстве.

Он заставил меня убить друга и обещал забрать мою душу. Он хочет забрать

весь мир, и я не уверен, что смогу ему помешать.

Паша рассказал всё достаточно подробно из того, что произошло за последнее

время, опустив, правда, подробности про мёртвый лес. Когда он замолчал,

в воздухе повисла звенящая тишина. Лишь потрескивание свечей гулким эхом

нарушали ее. Батюшка смотрел прямо перед собой. Внешне он был спокоен,

лишь желваки на его скула говорили обратное.

— Вы верите в то, что услышали или считаете меня сумасшедшим? — спросил

Васильков.

Батюшка ответил не сразу.

— Если бы я не верил в Бога, то не стоял бы сейчас перед тобой. Если есть

Бог, значит, есть и дьявол. А раз есть дьявол, значит, может быть всё,

о чем сказано в Евангелии:

И я взглянул, и вот, конь бледный,

И на нем всадник, которому имя смерть;

И ад следовал за ним.

На твоём лице скорбь, и выдумать такую скорбь нельзя. И еще скажу, ты

правильно сделал, что пришел сюда. Значит, ты веришь в Бога, коль просишь

у него прощения и помощи. А верой в Господа нашего Иисуса Христа мы побеждаем

дьявола. Бог не оставит тебя, и ты со всем справишься. Да воздастся каждому

по делам его, да будет нам по вере нашей. Ступай и ничего не бойся. Христос

с тобой.

Батюшка перекрестил Василькова и Паша ушел. Шаги гулким эхом отзывались

в низких сводах храма и оборвались, как только Паша закрыл за собой дверь.

Выйдя на улицу, Васильков почувствовал удивительную лёгкость в душе и

не только в ней. Как будто гора упала с плеч. Да, это так, храм очищает.

А слова священника хоть немного, но придали сил. Конечно, он, как и прежде

боялся умереть. Страх появлялся только при одной мысли о новой встрече

с Капюшоном. Но в душе было что-то, что давало уверенность в победе. В

победе светлого над темным.

Ударили первые заморозки. Воздух был свеж и колюч как кристалл замерзшей

воды. Поздним вечером Васильков возвращался домой. В морозном небе горели

яркие звёзды. Наверное, это странно, но в последнее время красоту мира

Паша стал острее ощущать ночью. Даже не ощущать, а обращать на неё внимание.

А может, это ему только кажется, и так было всегда. И вот это всё у него

хотели отнять. Отнять навсегда. Да попадись этот «капюшон» ему прямо сейчас,

разорвал бы, как грелку!

В этих нехитрых размышлениях Васильков подошел к двери своей квартиры