Последний хранитель вечности

— У нас не было столько райкомов, сколько людей вышло на улицу! — дядя

Тимофей заметно разгорячился. — Но в одном ты прав — старые. Три четверти

из них, кому за пятьдесят. Зина, ты — врач. Объясни их поведение с точки

зрения медицины. Почему старые люди, которые всю жизнь всего боялись и

лгали друг другу, вдруг взялись за камни и палки.

— Во-первых, медицина здесь бессильна. Во-вторых, у них была уверенность

в завтрашнем дне.

— Уверенность?

— Да, уверенность. Пусть в материальном смысле у свинарки и токаря почти

ничего не было. Не было машин, домов в лесу, брюликов в шкатулке. Но был

мизер, крохи, на которые они могли существовать. И главное, не было необходимости

думать, что делать завтра, где и как заработать на еду.

— Ну ладно пенсионеры, — согласился папа, — люди, прожившие жизнь. Конечно,

им трудно менять свой образ жизни, заново устраиваться в новом, абсолютно

чужом мире. Но есть много нестарых, думающих так же. Здоровые сорокалетние

мужики мечтают о 75 — ом годе. А их дети, 15–20 летние сопляки, тоже

не хотят ничего делать, но всё иметь. Я не о вас, Павел.

— Ну, почему же не обо мне, — спокойно ответил Паша. — Мне 23, и всего

год назад я работал на обычном советском заводе. Раньше, на самом деле,

было всё просто. Отучился — распределение. Молодого специалиста уволить

нельзя. Нет, я их не защищаю. Скорее наоборот. Я с ними работал, разговаривал,

пил водку. Их мнение — что им все должны. Начальник должен дать работу,

здесь я не спорю. Но им нужна не просто работа, а дорогая. В их понимании

хлеб должен стоить как коробка спичек, автомобиль как велосипед. Страна

им просто должна, потому что они в ней живут. А дети их часть, их продолжение.

И потом, детьми надо заниматься, воспитывать их, но никто не хочет это

делать. Им лень сходить в музей, в парк. Даже в кино. Чтобы после фильма

обсудить с ребёнком его содержание. А мне никто ничего не должен и…

— Вам совсем не хочется иметь дом и дорогую машину? — перебил дядя.

— Я не сумасшедший. Конечно, я хочу хорошо жить и ни в чём себе не отказывать.

Но для этого я готов работать 25 часов в сутки. И меня не интересует,

во сколько раз хозяин имеет больше чем я.

— Довольно, спорщики, — сказала мама, — разговоры о политике плохо влияют

на пищеварение. Так что давайте, сменим тему. Извините, Павел, но нам

хотелось бы получше узнать друга нашей Леночки. Ничего, если мы вас немного

порасспрашиваем?

— Я для этого и пришел, — ответил Павел и улыбнулся.

— Вы живёте с родителями?

— Нет. Я снимаю однокомнатную квартиру, а мама с папой живут в Кашире.

— А работаете где?

— Брат моего бывшего начальника с завода — хозяин небольшой строительной

фирмы здесь, в Москве. Меня ему рекомендовали. Помимо строительных работ,

мы продаём стройматериалы, оборудование, подсобные механизмы. А я что-то

среднее между помощником снабженца, курьером и торговым агентом.

— И как вы думаете, молодой человек, — осторожно поинтересовался дядя,

— у вас есть шансы подняться по служебной лестнице?

— Думаю, что есть, но меня это не сильно беспокоит. Чем выше ступень,

тем больше ответственность, и потом, для этого нужно образование, а у

меня с этим беда. Излишне ленив.

— Вот те раз! — воскликнул папа, — Готов работать 25 часов — и ленив?

— Когда работаешь, то находишься в постоянном движении, и, как правило,

сразу видишь результаты своего труда. А часами смотреть в книгу… Я засыпаю

на второй странице.

Потом еще долго говорили о родственниках Лены и родителях Павла. За окном

сгущались сумерки, загорались звезды. Наступала тёплая весенняя ночь.

Павел с Леной стояли на балконе и любовались ночным городом. Лена обхватила

его руку и прижалась к плечу. Что не говорите, а Москва ночью становится

совсем другой. Темень закрывает общее пространство черной пустотой, а

фонари как бы выхватывают из неё отдельные куски мира, вместе с ветвями

деревьев и стенами домов.

— Я не помешал? — спросил дядя Тимофей.

Лена обернулась и увидела дядю. Паша лишь чуть повел головой.

— Нет, дядя, что ты, — ответила Лена.

«Да! Помешал! — сказал про себя Павел».

— Вы прямо как два лебедя. Жаль, не умею рисовать. Я бы написал великолепную

картину. А вы, Павел, кажется, умеете? И еще Лена говорила, что вы фехтуете.

— Да, немного умею.

— Немного? А Лена рассказывала, что Вас приглашали чуть ли не на чемпионат

Европы, а вы не поехали. Почему?

— Была одна история. И потом, вы видели когда-нибудь наши соревнования?

Хотя бы по телевизору?

— Конечно. И не раз.

— Это грубо и отвратительно. Соперники стоят на узкой дорожке как два

бандита и тыкают друг друга. А побеждает тот, кто первым сделает укол,

даже если ответный опоздает на долю секунды. Бред! Настоящий поединок

— это песня, симфония движений в пространстве. И на дуэлях побеждал тот,

кто остался в живых, а не тот, кто первый уколол.

— Да-а, — сказал Тимофей Валерьянович, — теперь я понимаю, почему вас

называют Князем. Не пугайтесь, об этом тоже Леночка рассказала. Ну что

же, мне пора, я ведь к вам подошел простится. До свидания. Если будет

желание, заходите в гости. Леночка адрес знает. У меня есть одно холодное

оружие, думаю, оно Вам понравится.