Примерно через час или около того они доходят до линии высоких черных утесов, совершенно голых и соединенных между собой серыми потеками льда. Медведь без устали косолапит вдоль них, пока не оказывается рядом с узкой, полускрытой в тени расщелиной. Зверь оборачивается, смотрит в его сторону, а потом резко сворачивает в нее и исчезает из виду. Самнер идет следом. Достигнув расщелины, он поворачивает, подобно медведю, и видит перед собой длинный и узкий, забитый льдом фьорд с отвесными стенами, конца-краю которому не видно. Слева и справа от него к бледному далекому небу тянутся крутые серые склоны, изрезанные ущельями. Лед под ногами ровный и чистый, будто мрамор. У Самнера, который, приостановившись на пороге, оглядывается по сторонам, вдруг возникает такое чувство, будто он уже был здесь раньше и что это место каким-то странным образом ему знакомо. Пожалуй, он мысленно переносился сюда во сне или во время навеянного опием полета фантазии. Перешагнув порог, он продолжает идти дальше.
И вот человек и зверь в жутковатом тандеме – по отдельности, но связанные невидимой нитью, – продвигаются по беломраморному полу долины, между нависающими стенами из гранита и гнейса, словно по коридору, вымощенному снегом и накрытому небесным сводом. Ружье все сильнее оттягивает Самнеру плечо, да и боль в раненой ноге усиливается с каждым шагом. У него уже давно кружится голова, и он сильно ослабел от голода. Вскоре начинается снегопад: легкий поначалу, он усиливается, грозя перейти в снежную бурю.
Ветер завывает все сильнее, холод нарастает, снежные заряды становятся все продолжительнее, и Самнер теряет медведя из виду. Он то появляется, то вновь пропадает из поля зрения – резкими, скачущими движениями, словно изображение в зоотропе[81]
. Его контуры расплываются, затем накладываются один на другой и, наконец, исчезают совершенно. Вслед за ним пропадают земля и скалы, смыкаясь в бешеной серой круговерти бурана, различить в которой что-либо не представляется возможным. Оказавшись внутри этой чудовищной воронки, он теряет всякое чувство времени и пространства. Долгими часами, как ему кажется, хотя это могут быть минуты или даже секунды, он то бредет вперед, то возвращается назад или мечется по кругу, растрачивая силы. В конце концов, совершенно случайно, он набредает на каменистую осыпь и укрывается за каким-то пестрым валуном. Он съеживается в комочек, чувствуя, как одна за другой на него накатывают волны паники и страха. Он дрожит от холода, и намокшая от пота одежда понемногу твердеет на нем, превращаясь в мерзлые доспехи. Руки и ноги ему не повинуются, и он их даже не чувствует. Снег собирается в складках кожи у него на лице и губах, но при этом не тает. Он уже понимает, что ушел слишком далеко от лагеря: свернул в сторону от своей истинной цели, заплутал и сбился с пути, и теперь для него все кончено.Подняв голову, он вдруг видит, что за снежной круговертью перед ним стоит мертвый мальчик, чумазый, босиком, одетый лишь в набедренную повязку и окровавленный жилет-накидку. В одной руке он держит увядший капустный лист, а в другой – оловянную кружку с водой. Рана с пузырящейся в ней кровью стала сквозной. В том месте, где должно находиться его сердце, теперь виден желтый кружок света размером с монету. Он похож на узкую бойницу в толще замковой стены. Самнер приподнимает руку в неловком приветствии, но мальчик не отвечает. Наверное, он злится на меня, думает Самнер. Но нет, мальчик плачет, и при виде этого он начинает всхлипывать и сам, разрываемый стыдом и жалостью. Теплые слезы струятся по его щекам, замерзая в спутанных космах его бороды. Вот так, сидя и плача, он чувствует, что обращается в жидкость и теряет форму, превращаясь в тушеное блюдо грусти и сожаления. Тело его начинают сотрясать конвульсии. Дыхание его замедляется, а удары сердца становятся редкими и неохотными. Он чувствует приближение смерти, ощущает ее тяжеловесное присутствие, обоняет запахи экскрементов в порывах ветра. Но вот мальчик протягивает ему руку, и сквозь дыру в его груди Самнер видит иной мир в миниатюре: безупречный, совершенный, невозможный. Несколько мгновений он не может оторвать от него глаз, завороженный его блеском, но потом все-таки отворачивается. Он крепко обхватывает себя обеими руками, делает глубокий вдох и оглядывается по сторонам. Мальчик куда-то исчез: остается лишь бушующий ураган и затерянный где-то в нем медведь, которого он должен убить, если хочет остаться жив. Он прижимает колени к груди и обнимает их обеими руками. Затем с трудом поднимается на ноги и дрожащими и онемевшими от холода руками вешает винтовку себе на плечо. Собравшись с силами, он отходит от камня и кричит в морозный воздух.
– Выходи сейчас же, – надрывает он глотку. – Выходи немедленно, злобный ублюдок, и дай мне застрелить тебя.