Последний кит. В северных водах

Незнакомец не просто перепачкан в крови с головы до ног, он буквально пропитан ею до костей, напоминая освежеванного котика или мертворожденного ребенка, извлеченного из материнской утробы. Он дышит, но едва-едва, и веки его склеила запекшаяся кровь, так что они не открываются, да и замерз он чуть ли не до смерти. Они оттаскивают его тело в сторону, где оно и лежит, пока они снимают с медведя шкуру, после чего складывают мясо и мех на нарты. Один из охотников берет ружье незнакомца, другой – его нож. Они спорят о том, убить его на месте или отвезти обратно в стойбище. В конце концов охотники решают взять его с собой. Кем бы он ни был, рассуждают они, ему чертовски повезло, а такому везунчику нельзя не дать еще один шанс. Они подхватывают его и тоже укладывают на нарты. Он издает слабый стон. Они хлопают его по щекам и трясут, но он так и не приходит в себя. Охотники заталкивают снег ему в рот, но тот лишь тает на его изуродованном языке да розоватой струйкой стекает ему на бороду.

В зимнем стойбище женщины поят его водой и подогретой кровью котика. Умыв ему лицо и руки, они стаскивают с него задубевшую и пропитавшуюся кровью одежду. Известия о нем распространяются по стойбищу с быстротой лесного пожара, и на него приходят посмотреть дети. Они восторженно таращатся на него, тыкают в него пальцами и хихикают. Но, стоит ему приоткрыть глаза, как они с визгом бросаются врассыпную. Вскоре рождаются слухи. Одни говорят, что он – angakoq, хранитель, пришедший от самой Sedna, дабы помочь им на охоте, тогда как другие уверяют, что он – злой дух, коварный tupilaq, чье прикосновение убивает, а одно только присутствие вызывает мор и болезни. Охотники обращаются за советом к шаману, который говорит им, что незнакомец не поправится, пока не окажется среди людей своего народа. Шаман говорит, что они должны отвезти его на юг, в новую миссию в заливе Кутса. Они спрашивают у него, действительно ли незнакомец является везунчиком, как они полагают, и не перейдет ли к ним часть его удачливости. Шаман отвечает, что он и впрямь счастливчик, тут они правы, но его удача имеет чужую, недоступную им, природу.

Они переносят его, закутанного в шкуры, трясущегося в лихорадке и едва живого, на нарты и везут на юг, мимо замерзшего озера и летних охотничьих угодий, к миссии. Выкрашенный красной охрой небольшой домик стоит на невысоком холме, у подножия которого простирается замерзшее море, а позади высится горная гряда. По соседству размещается большое иглу, из отверстия в крыше которого вьется струйка черного дыма, а перед ним свернулись клубочком спящие ездовые собаки. По приезде охотников приветствует священник, жилистый седовласый англичанин с ясными глазами и бородкой, в которой уже серебрится седина, а на лице навсегда застыло выражение искреннего скептицизма. Они показывают на Самнера и объясняют, где нашли его и как. Когда же священник позволяет себе усомниться в их правдивости, они рисуют на снегу линию побережья и отмечают точное место. Священник качает головой.

– Человек не может взяться ниоткуда, – говорит он.

Они объясняют, что в таком случае он, скорее всего, – angakoq и что до сей поры он жил в доме на дне моря у Sedna, одноглазой богини, и ее отца Anguta. Тут священник позволяет себе выразить раздражение. Он вновь принимается рассказывать им (как делает всегда) об Иисусе, после чего удаляется в хижину и выносит оттуда зеленую книгу. Они стоят у своих нарт и слушают, как он читает им на ломаном инуктикуте[82]. Слова имеют некоторый смысл, но складываются, по их мнению, в выдуманные истории для детей. Когда он заканчивает чтение, они улыбаются и кивают.

– Что ж, в таком случае он ангел, – говорят они.

Священник смотрит на Самнера и качает головой.

– Нет, он не ангел, – говорит он. – Это я могу вам гарантировать.

Они заносят Самнера внутрь и укладывают его на койку подле печки. Священник укрывает его одеялами, потом опускается рядом на корточки и пытается растормошить.

– Кто вы? – спрашивает он. – С какого вы корабля?

Самнер приоткрывает один глаз, но даже не делает попытки ответить. Священник хмурится, потом склоняется над ним и пристально изучает лицо Самнера с почерневшей от обморожения кожей.

– Немец? – спрашивает он его. – Датчанин? Русский? Шотландец? Кто же вы такой?

Несколько мгновений Самнер равнодушно смотрит на него, не узнавая, после чего вновь закрывает глаз. Священник, постояв еще немного подле него, кивает и выпрямляется.

– Что ж, – говорит он, – кем бы вы ни были, небольшой отдых пойдет вам на пользу. А поговорить можно и потом.