Последний койот

С этими словами Ирвинг отвернулся. Босх же, крайне озадаченный тем, что услышал, вновь перебрал в уме знакомые лица. Он даже внес в список возможных кандидатов на тот свет Джасмин, но по некотором размышлении вычеркнул ее оттуда. Об этом деле она, по существу, почти ничего не знала.

– Это, случайно, не Маккитрик?

– Послушайте, детектив... – Ирвинг, окончательно перейдя в общении с ним на официальное «вы», повернулся к нему и закончил фразу: – ...вы привлекаетесь к делу о расследовании убийства лейтенанта Харви Паундса. Люди, которых вы упомянули, к означенному расследованию отношения не имеют. Но если вы считаете, что они в связи с этим делом представляют определенный интерес, дайте нам знать.

Босх был слишком изумлен, чтобы сказать хоть слово. Харви Паундс? Это не укладывалось у него в голове. Лейтенант не имел с этим делом ничего общего, даже не подозревал о его существовании. Паундс, кроме того, почти не выезжал из своего офиса. Как, спрашивается, он оказался в такой опасности? Однако в следующую секунду он понял, что именно произошло, и вздрогнул, словно на него обрушился поток холодной воды. Все разом встало на свои места. В том числе и осознание собственной ответственности за эту смерть.

– И я...

Озвучить этот вопрос полностью не хватило духу.

– Да, – жестко подтвердил Ирвинг. – В настоящее время вы считаетесь подозреваемым. А теперь помолчите, пока не будут соблюдены все условия для проведения официального допроса.

Босх прислонился лбом к стеклу машины и закрыл глаза.

– О Господи...

В этот момент он подумал, что ничем не лучше Брокмана, который довел старого полицейского Коннорса до самоубийства. В потаенных глубинах сознания он понимал, что виноват и вина его велика. Что именно произошло, он, конечно, не знал, но свою причастность признал безоговорочно.

Он убил Харви Паундса. И он же носил у себя в кармане его значок.

Босх оставался безучастным к тому, что вокруг него происходило. В Паркеровском центре его отконвоировали на шестой этаж и усадили на стул в примыкавшем к офису Ирвинга небольшом конференц-зале. Там он просидел полчаса в полном одиночестве, пока не вошли Брокман и Толивер. Брокман сел напротив Босха, а Толивер – справа от него. Поскольку дознание должно было проходить в конференц-зале, а не в комнате для допросов ОВР, не оставалось сомнений, что Ирвинг решил держать это дело под своим непосредственным контролем. Если бы выяснилось, что речь идет об убийстве одного копа другим, он приложил бы максимум усилий, чтобы это дело во всей своей неприглядности не стало достоянием общественности или по крайней мере как можно меньше отразилось на имидже ПУЛА. Ему хотелось избежать общественного скандала, который мог стать причиной массовых уличных беспорядков.

Хотя Босха продолжал мучить ужасный образ мертвого лейтенанта Паундса, он понимал, что ему самому угрожает большая опасность. Тогда он сказал себе, что нельзя прятаться в раковину и следует не отключаться от действительности, а держаться настороже. Человек, сидевший напротив, готовился повесить на него убийство Паундса, и Босх чувствовал, что, добиваясь своей цели, он не остановится ни перед чем. И в данном случае было мало проку в уверенности, что он, Босх, по крайней мере физически не убивал Паундса. Он должен был защитить себя от такого рода обвинений. И демонстрировать Брокману свои слабости и переживания было сейчас смерти подобно. И Босх решил держаться до последнего, все отрицать и доказать, что он ничуть не слабее духом и умом любого из находившихся в этой комнате мужчин. Откашлявшись, чтобы прочистить горло, он заговорил прежде, чем Брокман успел его о чем-либо спросить.

– Когда это случилось?

– Здесь я задаю вопросы.

– Я могу вам сэкономить время, Брокман. Скажите мне, когда это случилось, и я скажу, где был в это время. Я понимаю, почему меня записали в подозреваемые, и за это зла на вас не держу. Просто не хочу, чтобы этот фарс длился слишком долго.

– Вы что, Босх, совсем ничего не чувствуете? Ведь умер человек, с которым вы работали бок о бок!

Прежде чем ответить, Босх некоторое время смотрел на Брокмана.

– То, что я чувствую, роли не играет. Когда человека убивают, это уже само по себе плохо. Но горевать о Паундсе я не буду, и уж тем более не буду страдать по поводу того, что работать с ним мне больше не придется.

– А вы жестокосердный, – покачал головой Брокман. – У Паундса, между прочим, остались жена и ребенок, который учится в колледже.

– Возможно, они тоже не будут о нем горевать. Кто знает? Работать с Паундсом было сплошное наказание. Нет никаких причин считать, что в семейной жизни он был другим. Вот вы, Брокман, уверены, что ваша жена всегда думает о вас хорошо?

– Избавьте меня от ваших подковырок. Я на эти уловки поддаваться не собираюсь...

– Скажите, Брикмен, вы в Бога веруете?

Босх использовал прозвище «Брикмен», то есть «каменщик», которым Брокмана наградили в департаменте за свойственную ему методичность и скрупулезность в выстраивании обвинений против провинившихся полицейских.