Последний коммунист

Члены Совета, числом, примерно, с дюжину, были сплошь мужчины - крупные, крепкие, средних лет, в однообразных черных двубортных костюмах, с яркими, но тоже однообразными галстуками и с однообразным же деловито сосредоточенным выражением лиц. Выделялись, пожалуй, двое: первый - могучий чеченец - он делал доклад, второй - курносый голубоглазый русак, у которого на макушке, среди непослушных пшеничных вихров неожиданно оказалась кипа - еврейский головной убор. Первого звали Лема, фамилия второго была Уралов.

Чеченец говорил без акцента, но время от времени повторял слова:

- Насчет хора... Насчет хора... Наследники белогвардейцев в принципе не против, но они не хотят стоять позади потомков казаков. Казаки тоже не против, но хотят обязательно стоять впереди потомков белогвардейцев. Губернатор не против казаков и даже не против белогвардейцев, но категорически возражает против "Боже, царя храни"... "Боже, царя храни".

- А его-то кто спрашивает? - усмешливо проговорил Печенкин и глянул на стоящего за креслом неподвижного Прибыловского.

Чеченец улыбнулся и объяснил:

- Я его не спрашивал, он сам позвонил. Вы, говорит, что, за монархию? Я говорю: за конституционную... Еще он предлагает, чтобы красноармейцы в буденовках выступили.

Члены Совета директоров заулыбались, а Печенкин почему-то нахмурился.

- А что говорит церковь? - спросил он.

- Церковь ничего не говорит... Ничего не говорит... Но один человек там сказал: "Кому это нужно?"

Владимир Иванович громко вздохнул и с хрустом расправил плечи.

- Кому это нужно... - задумчиво повторил он, нерешительно улыбнулся и продолжил - тихо, словно разговаривая сам с собой: - Вчера на моем "мерсе" рулек отломали... Ну, знаете, на носу, кругленький такой, блестящий?

Члены Совета директоров закивали головами, понимая, о чем идет речь.

- Отломали рулек... - продолжал Печенкин, жалуясь и печалясь. - Стоим мы с Нилычем, смотрим и думаем: "Кому это нужно?" В самом деле, кому? Раньше, помните, если у кого машина была, дворники все друг у друга тырили. Ну, не было их, дефицит был, вот и тырили, а это... Кому это нужно? Я никогда не поверю, что человек, допустим, купил "мерс", а на рулек этот у него денег не хватило... Или у кого-то этот рулек обломали, а он у меня... Ну, как дворники... Не поверю, ни за что не поверю... Нилыч говорит: "Коллекционируют", но как их можно коллекционировать, если они совершенно одинаковые? Пацаны? Какие еще пацаны? Я говорю: "Нилыч..."

Печенкин сначала, казалось, шутил, а теперь, казалось, - нет.

- Ну, не могу я на таком "мерседесе" уже ездить, понимаете, не могу! Владимир Иванович даже руками взмахнул от возмущения.

- Кому это нужно? - пафосно заканчивал он и закончил просто и деловито: Сегодня новый "шестисотый" пригнали.

Судя по глазам, члены Совета директоров одобряли такой выход из положения.

- Продолжай, Лема, - приказал Печенкин докладчику, а сам поднял голову, скосил глаза и обратился к Прибыловскому: - Ну, рассказывай, что ты там разведал...

Прибыловский наклонился и стал шептать в ухо шефа:

- Все началось в прошлом году. К ним в пансион тайно, по ночам, стала приходить русская проститутка, некто Оксана Тупицына. Молодые люди пользовались ее секс-услугами.

- А Илья? - с живым интересом спросил Владимир Иванович. - А то Галка волнуется на этот счет.

Прибыловский смущенно улыбнулся и пожал плечами.

- Ясно, - кивнул Печенкин. - Продолжай.

- Кто-то выдал, ее забрали в полицию. За это Илья сильно избил араба, сына шейха Маффуди...

- Молоток Илюха! - горячо одобрил поступок сына отец. - Я тоже стукачей ненавижу.

- Оказалось, араб не выдавал...

- Ошибся, бывает, - понимающе кивнул Печенкин.

- Девушка повесилась в полицейском участке на колготках.

- Повесилась? Ага, что дальше было?

- Спустя некоторое время, - продолжил секретарь-референт, - у них была дискуссия на тему "За что я люблю свою страну?". Илья сказал, что ненавидит свою страну.

- Россию? - удивился Печенкин.

- Россию. "Как можно любить страну, возвращение в которую страшнее смерти", - вот что он сказал.

Владимир Иванович усмехнулся:

- А почему они нам тогда об этом не сообщили?

- Видимо, не хотели выносить сор из избы... - высказал предположение Прибыловский.

- Знаю я, какой сор... Деньги мои... Что еще?

- Выпускной реферат Ильи по экономике назывался "Развитие нового капитализма в России".

- Название интересное, - одобрил Печенкин.

- Эпиграф интересный. "Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим, надолго ли?"

- Это кто сказал?

- Это из Библии.

- Там так написано?

- Не помню. Вообще, Илья серьезно увлекался религией, ходил в церковь, собирался принять католичество. Но после экскурсии в Аушвайц его богоискательство прекратилось.

- Аушвайц?

- Освенцим, - перевел Прибыловский.

- Ну и что? - не понимал Владимир Иванович. - Освенцим, знаю, ну и что?

Прибыловский пожал плечами.

Печенкин помолчал, соображая, но так, похоже, и не сообразил.

- Еще что?