Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Однако македонян ждала неудача: город взять не удалось, несмотря на три атаки. Этот факт сам по себе весьма удивителен: македонские воины захватывали и более мощные города. К тому же часть городской стены обрушилась, образовав проход. Полибий (V, 3, 10–13) в качестве основной причины этого казуса называет саботаж македонского полководца Леонтия, входившего в число недовольных поступками царя лиц. Он, якобы, удерживал солдат от занятия города, подкупил командиров отдельных подразделений, а сам в атаках выказывал несвойственную ему робость, чем подавал негативный пример воинам. Неся значительные потери, Филипп был вынужден приостановить осаду.

Объяснение Полибия выглядит сомнительно. Леонтий был командиром пельтастов, отборного отряда, и такое поведение для элитного подразделения было несвойственно, если учесть, как оно сражалось в других кампаниях[346]. Например, еще в первый год войны, когда этолийцы препятствовали переправе македонской армии через реку, пельтасты показали превосходную дисциплину и выучку. Царь приказал им первыми идти в реку и выходить из нее всем вместе — по отрядам, с сомкнутыми щитами. Первый же переправившийся отряд был атакован этолийской конницей, но македоняне остались на месте с плотно сдвинутыми щитами. Когда же переправился второй и третий отряд, конница врага, понеся потери, отступила (Polyb., IV, 64, 6–8). Данный эпизод показателен тем, что, хотя психологический перевес в столкновении всегда на стороне всадников, эта пехота мужественно выстояла против них, обеспечив переправу всего войска.

Вероятно, причина отступления македонян была иной. Пала была крупным городом. Павсаний говорит, что жители его составляли четвертую часть населения Кефаллении (Paus., VI, 15, 7). Этим объясняется большое количество осадных машин, использованных Филиппом. Косвенным подтверждением размеров Палы является тот общий для всех мероприятий Филиппа факт, что он в каждой кампании стремился нанести удар по наиболее значимому центру. Поэтому едва ли можно согласиться с Полибием, который представил выбор места осады на острове как случайный. Видимо, сопротивление жителей было довольно сильным.

Следует учесть и еще одно обстоятельство, которое должно было сказаться на результатах осады. Пока царь находился на острове[347] единственной операцией этолийского блока было одновременное нападение спартанцев на Мессению и Доримаха с «половиной этолийцев» на Фессалию (Polyb., V, 5, 1). Считается, что оба вторжения имели целью отвлечение Филиппа от Палы на Кефаллении.

Во время осады к царю на остров прибыли ахейские и мессенские послы. В ставке Филиппа прошел военный совет, решавший вопрос о дальнейших шагах союзников (Polyb., V, 5, 2–10; Plut. Arat., 48, 5). Мнения на нем разделились. Послы акарнанцев при поддержке Арата настаивали на старом плане — вторжении македонского царя в Этолию. В то время как мессенцы, на стороне которых выступал Леонтий, предлагали переправить войска с попутным ветром в Мессению. Полибий видит здесь злой умысел Леонтия, говоря, что ветер удержал бы македонян в Мессении надолго. Однако следует обратить внимание на тот факт, что речь идет о весельных судах (Polyb., V, 5, 5–8), для которых ветер не играл существенной роли. Выслушав всех, Филипп решил готовиться к нападению на Этолию, а мессенцам должен был помочь Эперат с ахейским войском (Polyb., V, 5, 10–11). Затем последовала переправа македонских сил в Лимнею.

Что касается этолийского фронта, то, забегая вперед, следует отметить, что совместная операция Ликурга и Доримаха серьезных результатов не принесла. Если не считать разорение земель противника, никаких приобретений сделано не было. Полибий вообще говорит, что Ликург вернулся из Мессении ни с чем (Polyb., V, 17, 1). Остается не вполне ясным, помог ли мессенцам Эперат или они справились собственными силами[348]. Безуспешной оказалась и атака спартанцев на Тетею. Ликург занял город, но акрополь взять не удалось, поэтому ему пришлось увести солдат домой (Polyb., V, 17). Сохранилась надпись из Тегеи, воздающая почести двум храбрым мужам, датируемая 218 г. (Syll³, 533), которую, вероятно, следует отнести именно к этому спартанскому нападению на город. Пока спартанский царь безуспешно сражался в Пелопоннесе, Доримах, вероятно, рассчитывал хорошо поживиться на грабежах Фессалии, но там его встретили Хрисогон и Петрея — видимо, македонские командиры гарнизонов. Не решившись на открытое столкновение, Доримах остался в горных районах и покинул их только при известии о событиях в Ферме. Поспешив на родину, он не застал Филиппа в Этолии (Polyb., V, 17, 5–7).