Последний контакт

— Всё было нормально. Всё работало в штатном режиме. Эти реакторы очень, очень надёжны!

— И тем не менее что-то произошло. Почему реактор выбросил стержни?

Лицо физика исказилось. Он буквально позеленел на глазах.

— То есть как — выбросил?

— Как при утрате стабильности термоядерной реакции. Взял и выбросил их в открытый космос. Вы же знаете, что так случается с реакторами данной модели.

— Но так случается лишь при одном варианте — если есть угроза расплавления ядра… Или…

— Или?

Физик уставился в одну точку:

— Или если компьютер посчитает повреждения корабля критическими.

— К сожалению, так оно и было. У нас пробоины в шлюзовом и реакторном отсеках. Чудо, что вам удалось попасть в капсулу.

— Да он уже там лежал! — не унимался Балычев. — Это он всё подстроил!

— Да заткнись уже, Андрей! — не выдержала Алла Марр. — Зачем ему это? Повредить корабль или реактор в двух световых годах от дома? Ты совсем рехнулся? Кто вообще на такое пойдет?

— Я… я клянусь, — начал заикаться физик, — я ничего не делал! Клянусь вам! Да как вообще можно такое подумать?

— Но что-то же произошло, когда вы были в реакторном отсеке, — спокойно сказал Сопкин. — Нам нужно понять, что именно.

— Я уже сказал: я проводил диагностику, потом скрежет, хлопок, сирена. Я испугался и прыгнул в первую открытую капсулу. Всё! Это правда всё!

— Что за скрежет? — уцепился за слова физика Медведев.

— Н-не знаю… Просто звук такой, словно по металлу что-то скребётся, а потом хлопок — и всё…

— Успокойтесь, Владимир Иванович. Мы верим вам, — капитан похлопал физика по плечу и встал.

— Скрежет… — вслух произнес Медведев. — Что ещё за скрежет?

— Может, все-таки метеорит? — пожала плечами Алла Марр.

— Да не было сигнала о метеоритах, — повторил Вершинин. — И потом — у нас поле.

— Поле было перенаправлено на нос корабля, — напомнил капитан.

— Да, но не на все сто процентов. Всегда двадцать процентов поля остаётся на остальную часть корпуса, это базовые настройки системы безопасности любого транспортника как раз на случай неожиданного метеоритного дождя.

— А каким должен быть метеорит, чтобы пробить силовое поле в двадцать процентов? — уточнил Медведев.

— Метров пять в диаметре, — уверенно сказала Алла Марр. — И лететь он должен при этом очень и очень быстро.

— Значит, это был не метеорит, — подвёл итог Вершинин. — Но тогда что?

— Да какая разница? — не выдержала Валерия. — У нас нет стержней в реакторе, а значит, и ядра нет. Они же вместе выбрасываться должны, я правильно понимаю?

Физик закивал головой.

— Они вместе отстреливаются. Блоком. Сейчас они уже в сотнях километров от нас. Даже если и произойдет взрыв, мы его, скорее всего, не увидим.

— Получается, мы остались без энергии? — сделала вывод Валерия.

Ответила Алла Марр:

— Да. У нас остались лишь пара РИТЭГов и аккумуляторы, заряженные на восемьдесят девять процентов.

— Так, — поднял руки Медведев, — я сейчас не понял, это много или мало? Сколько мы протянем?

Алла помолчала. Было видно, что она уже всё посчитала. Лицо её оставалось безучастным, но глаза… Глаза выдавали страх.

— Если немедленно ляжем в капсулы, два года.

— Звездец! — выдохнул Балычев и сел на корточки, обхватив руками голову. — А если не ляжем?

— Максимум месяц.

В отсеке зазвенела тишина. Из всех словно выжали воздух, а вдохнуть никто не решался.

— Кислород, — тихо сказала Алла. — Мы попросту задохнёмся. Воды и еды у нас много, но кислород вырабатывается путем электролиза из воды. При текущем расходе батареи выдохнутся уже через неделю.

— Хорошо, — постаралась взять себя в руки Валерия. — А если послать сигнал бедствия на Землю и лечь в капсулы?

— Ничего не выйдет, — сухо ответил капитан.

Все уставились на него. Сопкин помолчал немного и пояснил:

— Сигнал можно послать только по системе дальней связи, а это очень энергозатратно, мы израсходуем больше половины энергии.

— И что? Это хоть какой-то шанс! — попытался ухватиться за соломинку Медведев.

— Им до нас лететь почти четырнадцать лет. На самом быстром корабле. Если они стартуют немедленно, — сказал капитан, и каждая из этих фраз звучала так, словно он заколачивал гвоздями крышку их общего гроба.

Глава 4

— Что мы имеем в сухом остатке? — тихо спросил физик пустоту. Он лежал на диванчике в кают-компании. Глаза Ильин не открывал — не хотел ни с кем встречаться взглядами. И желание это было взаимным, люди пребывали в шоке и старались друг на друга не смотреть.

Ему ответила Алла Марр. Похоже, второй пилот была единственным человеком на борту, сохранившим самообладание. Все остальные сейчас больше походили на группу детского сада, из которой внезапно пропали все взрослые воспитатели. Обречённые люди сидели в жилом отсеке и боялись лишний раз пошевелиться. Они словно ждали, что вот-вот придёт нянечка, улыбнётся и предложит им другую игру, не такую страшную. Эту роль могла бы примерить на себя Алла Марр, если бы знала, что делать.