Последний козырь

— Успокойся, буйный мюрид, никто тут не виноват. Есть строгий приказ об экономии бензина. На фронте из-за его отсутствия стоят броневики, а в тылу гоняют автомобили за десятки верст, часто по личным делам. Это, если хотите, преступно.

Глаза кавказца зло сверкнули.

— За-ачем так говоришь? Я выполняю важное поручение генерала Улагая. — Он ударил рукой по полевой сумке. — Делаешь хорошее дело — не говори плохие слова.

— Генерала Улагая?.. — Наумов недоверчиво посмотрел на есаула: чего это он козыряет именем командующего Керченским укрепленным районом? — Разве ваша Терско-Астраханская бригада входит в состав его войск?

— За-ачем бригада? Генерал Улагай сказал: «Храбрый интендант — лучший адъютант. Беру тебя, Алим Дариев, к себе в адъютанты».

— Поздравляю вас, Алим… Как зовут вашего отца?

— А что? Ашах Дариев.

— …Алим Ашахович. Воевать под началом такого боевого генерала, как Улагай, — честь для любого офицера. Вы где остановились?

— За-ачем остановился? Ехать надо.

— Пойдемте-ка пока ко мне, выпьем за здоровье генерала Улагая, — предложил Наумов.

— С удовольствием. А бензин дашь? — с надеждой спросил Дариев.

— Дам, но об этом никто не должен знать. Завтра часов в пять утра прибывает транспорт с горюче-смазочными материалами, и я прикажу заправить ваш автомобиль. А сейчас пойдемте ко мне.

— Бузныг, полковник. Я твой мюрид, хцауштен.

— Обращение по званию никогда еще не сближало офицеров. Называйте меня Павлом Алексеевичем.

…В квартире Наумова царили полнейший порядок и чистота.

Между окон, выходящих в сторону крутого ската высоты, стоял комод с резной отделкой, слева — диван с высокой спинкой, посередине — стол, обставленный венскими стульями. Справа при входе — голландская печь, обитая черной жестью, дальше — дверь в комнату, которая служила Павлу Алексеевичу спальней.

— Располагайтесь, отдыхайте, словом, будьте как дома… Ко мне обычно никто не приходит.

Наумов открыл дверь и крикнул ординарца. Через мгновение Саша стоял, вытянувшись по стойке «смирно».

— Обед готов?

— И ужин тоже, ваше высокоблагородие. Надобно только разогреть.

— Пока дай нам по чарочке и что-нибудь закусить.

На столе появились две бутылки коньяка и несколько бутылок сухого вина. Затем они стали постепенно обрастать закусками. По тому, как посматривал Дариев на стол, Павел Алексеевич понял: тот голоден, как февральский волк.

— За приятную встречу при неприятных обстоятельствах, — сказал Наумов, поднимая стакан.

Дариев залпом выпил и с жадностью набросился на закуску. А когда Саша принес кастрюлю с борщом, он повел носом, глубоко втянул воздух и откровенно ослабил ремень.

Павел обратил внимание на то, что есаул даже за столом не расстается с полевой сумкой.

— Если у вас с собой документы — советую сдать до утра в нашу секретную часть.

— За-ачем, ничего секретного нет. Личное письмо начальника штаба генералу Улагаю.

После обеда, который оказался и ужином, Наумов пожелал есаулу приятного отдыха и, сославшись на неотложные дела, ушел в управление.

Было уже за полночь, когда Саша услышал легкий скрип калитки. Человек шел, не скрываясь, по выложенной кирпичом дорожке.

— Павел Алексеевич, я здесь, — шепотом позвал Саша.

— Что интересного?

— Как только вы ушли, есаул проверил, есть ли перекрытие между ящиками комода, и замкнул полевую сумку во втором сверху ящике. Потом он долго сидел, пил, пел песни, а когда коньяк кончился, лег спать.

«А почему бы не ознакомиться с содержанием письма генерала Шатилова командующему Керченским укрепрайоном? — подумал Наумов. — Есаул сказал, что ничего секретного нет. Но разве значение документа определяется только степенью секретности? Все, что возможно знать, нужно знать».

— Саша, — тихо сказал Наумов, — пойди постой и послушай. Будет вставать — дашь знать.

Павел Алексеевич взял отвертку, снял сапоги и прошел в зал. Осторожно вынул верхний ящик, затем просунул отвертку между вторым ящиком и его перекрытием и приподнял это перекрытие так, чтобы стержень замка оказался ниже уровня гнезда. Ящик легко выдвинулся. Полевая сумка лежала сверху.

В летней кухне Наумов зажег лампу, вытащил из полевой сумки пакет и внимательно осмотрел его. Основания клапана были приклеены неплотно. Он взял карандаш, заостренным концом протолкнул в конверт и, медленно вращая, открыл его. В нем лежала оперативная карта. Наумов развернул ее — и ахнул. План десантной операции отряда особого назначения полковника Назарова на территорию Всевеликого войска Донского.

Группировка, боевой состав и предполагаемая высадка на Кривой косе западнее Таганрога, а также план боевых действий были разработаны с учетом возможного развертывания крупных сил.

Записать содержание плана было невозможно из-за его объема и сложности. «Надо снять копию», — решил Наумов.

Он наложил на карту чистый лист бумаги, пододвинул лампу, прибавил фитиль, но содержание карты не просматривалось. «Днем было бы проще, — подумал Наумов. — Приложил карту с бумагой к стеклу окна, и все видно». И вдруг у него мелькнула догадка. Он позвал ординарца, стоящего у дверей.

— Найди-ка мне, Сашок, постное масло.