Последний козырь

– Погодь, Кирилыч, – остановил старик полковника. – На правду грех косо глядеть. Ежели мне не веришь, любого спроси, видим мы, кто откуда возвращается. Да ты и сам проверь-ка свое войско. Знать, многих недосчитаешься, и рядовых и охвицеров. Проверь. По очереди, одну сотню, другую…

– Мрачную картину нарисовал ты мне, Степан Данилович. И говорил ты, чтобы запутать и запугать меня. Можно подумать, что ты и сам за большевиков. Но забыл ты об одном. Оружия нет у того, кто его сдал. У добрых казаков оно припрятано, а бегут случайно попавшие в наши ряды. Кстати, у тебя оружие есть или сдал?

– Стар я с оружием возиться. В добрые времена не держал.

– Значит, на тебя рассчитывать нельзя?

– Воевать не стану, а коли тебе бежать придется – приходи, не выдам, пособлю.

– И на том благодарствую.

– Эх, послушал бы ты меня, Кирилыч, а то ить казачья кровица, што мертвая водица: чем более льется, тем более жизнь губится.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1

С Таганрогского проспекта автомобиль свернул на Большую Садовую, в сторону собора Александра Невского. Здесь было многолюдно. Люди торопились в магазины, в театры, кинематографы: ростовская богема совершала вечерний променад; по улице шныряли карманные воры, профессиональные попрошайки.

На углу Соборного переулка автомобиль свернул направо и через квартал остановился. Адъютант начальника разведывательного управления Габо Даридзе выскочил и открыл дверцу автомобиля.

– Здесь, Борис Владимирович, – сказал он и пошел впереди показать дорогу.

Возле двери Артамонов чуть задержался, одернул гимнастерку, оглядел своих спутников и только после этого позвонил. Дверь мгновенно открылась. Широко улыбаясь, он переступил порог квартиры.

– Ну, родной ты мой Павел Алексеевич, дай я тебя расцелую. – Он крепко обнял Наумова, трижды поцеловал. – Познакомь-ка меня с Татьяной Константиновной.

Таня стояла у дверей в зал со стопкой тарелок. Радостно и чуть виновато смотрела на Артамонова, о котором знала со слов Павла.

– О-о, да никакая она не Константиновна! – воскликнул Артамонов. – Танечка она. Вы разрешите вас так называть?

– Конечно, Борис Владимирович. Пожалуйста, проходите.

– Пройдем, но прежде всего познакомьтесь с товарищем Прийменко. Ваш коллега, Павел Алексеевич, из тринадцатой армии, специалист по борьбе с махновцами.

Прийменко тряхнул густым чубом и представился:

– Григорий Данилович.

– Ну, а дальнейшее знакомство продолжим потом, – сказал Артамонов, направляясь в зал.

Увидев накрытый стол, Борис Владимирович воскликнул:

– Вот кстати, а ведь у нас и причина выпить есть! – Он обнял Наумова за плечи. – Поздравляю тебя, Павел Алексеевич, с успешным выполнением ответственного и трудного задания и награждением орденом Красного Знамени!

Лицо Павла вспыхнуло.

– Благодарю вас, Борис Владимирович, – взволнованно ответил он.

Габо быстро налил рюмки.

– Та-акие красивые слова запивают только ха-аро-шим вином.

Дружно чокнулись, выпили и стали закусывать.

Когда поздравления и первые тосты поутихли, Борис Владимирович стал расспрашивать Наумова и Татьяну Константиновну о крымских знакомых.

Павел Алексеевич тепло отозвался о подпольщиках, особенно о Гаврииле Максимовиче Лобастове.

– Если бы не их помощь, – говорил он, – все было бы значительно труднее.

– Да, а где Саша Гонта? – спросил Артамонов.

– Он еще дня два побудет у родственников, потом вернется к нам. Чудесный паренек. В Севастополе он проявил себя настоящим чекистом.

Артамонов одобрительно кивнул:

– Может быть, пошлем его сначала в школу красных командиров. Подучится, закалится, а потом уж возьмем и в ЧК.

– Что ж, это совсем не лишнее – подучиться.

– Да, я, кажется, еще не говорил вам. Мой крымский «коллега» выбыл из игры…

– Ференц Карлович? Каким образом? – удивился Павел.

– Богнар бежал… Так и не пришлось мне поквитаться с ним. Вы его допекли!

– Но это ж и вы, Борис Владимирович, – улыбнулся Павел.

Артамонов рассмеялся, потом глянул на часы.

– Главное достоинство гостей – вовремя откланяться. Но нам бы хотелось, Таня, прежде побеседовать с Павлом Алексеевичем. Вы не возражаете, если мы покурим на кухне?

Таня молча кивнула. Она догадывалась: Артамонов заехал к ним не только для того, чтобы отпраздновать награду Павла, и сейчас ее вдруг охватила тревога…

– Тебе, конечно, положена неделька на устройство и так далее, – говорил Артамонов Павлу. – Но… Назаров начал высадку на Кривой косе у станицы Ново-Николаевской. – Он испытующе посмотрел в глаза Наумова. – Если ты устал, я не настаиваю.

– Что вы, Борис Владимирович. Я уже отдохнул.

– Ну, вот и хорошо. Слушай и запоминай… Григорий Данилович, вам слово… – сказал он Прийменко.

Они разговаривали долго. В конце беседы Артамонов сказал:

– Полетишь на аэроплане «хэвиленд», летчик – граф Фрэмтон Ардэн.

– Почему – граф?