Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

– Ковалевский Иван Иванович, сахарозаводчик, – сказал Архипов, кивая в сторону тела. – Убит ночью. – Чем его?

– Оглушили тупым предметом, ударив по затылку, а потом зарезали вот этим. – Архипов указал на небольшой персидский кинжал, лежавший на столике за бутылкой. – Горничная говорит, это местная вещичка, хозяйская. Похоже, он им бутылки открывал. – Как это? – удивился я. – Штопором удобнее.

– Штопор спрятан в ручке. На вид – кинжал древний, а на самом деле – подделка под старину. Скорее сувенир, чем оружие.

– Зарезали сувениром…

– Да ладно, Владимир Алексеевич, – дернул скулой Архипов. – Вот что я вам скажу, у меня тут труп купца с маской на лице. И вы заявляетесь. Что это значит?

– И правда, что? – Я постарался сделать самое невинное лицо.

– Это значит, что у меня проблема, – печально сказал Архипов. – Дело, по-видимому, не из простых. – Ну…

– Бросьте нукать. Каждый раз, когда я с вами встречаюсь, речь идет о делах непростых. Но… – сказал он, вдруг ухмыльнувшись, – интересных. Быстро выкладывайте, почему вы явились именно на это убийство. Но только не морочьте мне голову своей репортерской работой. Я-то знаю, что как репортер вы уже давно не занимаетесь криминальными темами. Вам бы все больше подрывать основы, клеймить власти и звать на баррикады.

– Помилуйте, Захар Борисович! Кого это и когда я звал на баррикады?

– Звали, звали. Мы хоть и не из жандармского корпуса, однако и до нас кое-какая информация доходит. – Никого не звал! – возмутился я. Архипов вздохнул.

– Владимир Алексеевич! Ну, шучу я. Может, еще и не звали. Вот только мне странно – вы человек уважаемый, с огромными связями в артистическом и литературном мире. Солдат, прошедший войну. Знаменитый журналист. А чита ешь вас – так иногда кажется, что так до сих пор в бурлаках и подвизаетесь. Что это за мода, простите, без передышки ратовать за счастие народное?

Я подошел к телу и снял с убитого маску. Лицо мужчины было гладко выбритым, типично русским. И нос, и рот, и скулы – все черты были русскими. На улице за такого взгляд бы даже не зацепился – настолько физиономия была обыкновенной.

– Я понимаю, студенты, – продолжал Архипов, который, видимо, уже осматривал покойного. – Они молоды, опыта жизни не имеют, подвержены в силу возраста разным ярким идеям. Но вы?

– А как вы думаете, Захар Борисович, платье он сам надел или его уже мертвого в него облачили?

– Уже мертвого, – сказал Архипов, совершенно не меняя интонации. – Можете сами убедиться, если перевернете. Теперь можно – мы тут все сфотографировали и описали в протоколе. Корсет не затянут. Пуговицы не застегнуты.

– Интересно… Что-нибудь пропало?

– Да.

– Что?

– Кабинет весь перерыт. Похоже, что в ящике стола были деньги, но сколько – никто не знает. Еще мы нашли коробочку из-под запонок. – Золотых? – спросил я.

– Коробочка пуста, значит, скорее всего – да. Впрочем, сейф не взломан. Так что, думаю, убийца не был обыкновенным грабителем. Взял то, до чего смог быстро дотянуться. Если вообще в этой коробке были запонки. Может, и не было давно, просто коробку покойный оставил.

– Странно. Архипов кивнул.

– Да. Странный преступник. Зачем было убивать, если потом взял мало? – Спугнули?

– Нет. Покойный отпускал прислугу на ночь. Судя по письмам, которые мы нашли, он был… – Мужеложцем, – дополнил я.

– Именно. Поэтому мы сразу подумали об убийстве на почве ревности. Это вполне рабочая версия. Привычно отпустил прислугу, привел домой какого-нибудь… проститутку мужеского пола. А тот решил – раз никто не знает, что он тут – пристукнуть хозяина и обокрасть. Пристукнул и начал рыться в столе. А Ковалевский очнулся. Ну и получил кинжалом в спину. Кстати, в среде извращенцев такие преступления вовсе не редкость. Только в нынешнем году это уже третий похожий случай. Я вынул свою старую, еще дедовскую табакерку, наполненную хорошим табаком, который обычно покупал у одного бывшего пономаря возле Страстного, щелкнул по крышке, где вместо монограммы уже давно чернели три дырочки, и заправил по щепоти в обе ноздри. Чихнув пару раз, я, наконец, спросил:

– То есть будете искать студента, который сегодня станет продавать золотые запонки на Сухаревке?

Архипов прищурился.

– Владимир Алексеевич. Мне кажется, вы меня достаточно знаете, чтобы понять – я не такой уж и дурак. Не так ли? Я кивнул. Архипов и вправду был умен. Для Сыскного отделения того времени, еще до появления Кошко, Архипов был умен просто на удивление.

– Вся проблема в платье и маске. Зачем убийце было трудиться и одевать мертвеца в это платье? Зачем он надел на лицо маску? Ну, для меня это было совершенно понятно, однако я не собирался рассказывать сыщику все, что знал – в конце концов я был связан клятвой с Ламановой. И все же я решил подкинуть ему один факт:

– Вам доктор Зиновьев ничего не рассказывал про молодого человека Юрия Фигуркина, повешенного недавно в Палашевском?

– Нееет…

Конечно, Павел Семенович выполнил, что от него требовалось: то есть осмотрел покойника и составил свидетельство о смерти. Подавать идеи для расследования в его дела не входило.