Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

– А этот хороший человек случайно не по нашему ведомству проходит? А то некоторые редакции взяли моду выплачивать нижним чинам ежемесячно чуть не жалованье, чтобы первыми узнавать про все преступления.

– Знаю. Только это – не про меня. Я уж двадцать лет как репортерствую, Захар Борисович. Мне такое ни к чему. Нет, человек, рассказавший про Брома, – не по вашему ведомству проходит.

Архипов расслабил плечи.

– А, ну ладно. Да, нашли вашего Брома.

– Почему моего?

– Конечно, вашего. Вы ведь меня вчера сами на него вывели. Помните, когда рассказали про повесившегося студента? Это дело Федотов вел. Так я вчера взял материалы и прочитал. А особенно – записку доктора Зиновьева, который считает, что это не самоубийство. И знаете что? Зиновьев оказался прав.

– Вот как?

– Да. У Брома при обыске тела обнаружили кистень. Такой небольшой. Круглая свинчатка на цепочке. Но вполне совпадающий с вмятинами на черепах Юрия Фигуркина и вчерашнего нашего покойника Ковалевского. – А еще что-нибудь у Брома нашли?

– Вы спрашиваете, ограбили ли его после убийства?

– Д-да.

Архипов сцепил пальцы и задумчиво посмотрел на меня.

– Нет, его не ограбили, – сказал он наконец. – В портмоне остались деньги – сумма приличная. Пять тысяч. Очень приличная сумма, не правда ли?

Тогда я решил задать свой главный вопрос:

– А больше… ничего при нем не нашли?

– Что вы имеете в виду?

Я помедлил. Раскрывать карты мне не хотелось, но другого пути не было.

– Например, фотографию какую-нибудь?

Архипов отодвинул свой стул, встал и прошелся у меня за спиной по кабинету – так что пришлось мне развернуться на стуле и подождать, пока он обдумает мой вопрос.

– Что за фотография? – спросил наконец Захар Борисович. – Значит, не нашли? – уточнил я. Архипов подошел ко мне ближе и остановился.

– А! Я понял. Вы имеете в виду того фотографа в притоне извращенцев? Но почему вы спросили про фотографию? Как фотография?.. – Он снова задумался, затем сел за стол. – Владимир Алексеевич, рассказывайте. Я вздохнул:

– Эта фотография… я ее видел. Недавно. Ковалевский, убитый на Петровке, был на этой фотографии. Правда, в маске.

– Как же вы его узнали?

Нельзя было говорить про Ламанову! Я и так ступил на зыбкую тропинку, раскрывая все больше и больше из того, что хотел оставить в тайне. Такой бульдог, как Архипов, вполне был способен поймать меня на мельчайшем намеке! Но тут мне в голову пришла простая и элегантная идея.

– По маске, Захар Борисович. Я узнал его по маске. – А что маска? Простая, черная.

– По маске и нижней части лица. У меня профессиональная память, Захар Борисович. Платье, маска и нижняя часть лица – мне достаточно, чтобы вспомнить и узнать.

– Так-так, – задумчиво произнес Архипов. – А где же вы, Владимир Алексеевич, видели эту фотографию?

– Вот этого я вам сказать не могу.

Он постучал кончиками сцепленных пальцев по губам.

– Арестовать бы вас, Владимир Алексеевич, за препятствие следствию. Да только дело закрыто уже. – Как закрыто?! – удивился я.

– А что вы хотите? Факт убийства двух человек господином Бромом установлен. Сам обвиняемый был зарезан. Так что у нас больше некого разыскивать. Мое начальство решило дело закрыть. Так что с формальной точки зрения меня даже не должно интересовать, где вы видели эту фотографию. – Но мотивы преступника… Архипов махнул рукой и ничего не сказал. Я встал.

– Что же, – проговорил я, застегивая пальто. – Это все, что мне хотелось узнать. Спасибо вам, Захар Борисович! Всего доброго. – Всего, – буркнул он в ответ, не вставая. Я направился к двери.

– Владимир Алексеевич! – вдруг позвал меня Архипов, когда я уже взялся за ручку.

– Что?

– Формально дело закрыто. Но ведь оно не кончено, не так ли? Я пожал плечами:

– Надеюсь, что кончено.

– Почему Бром ходил с кистенем? Кто его убил? За что? Почему он убил Фигуркина и инсценировал самоубийство? Но при этом ограбил Ковалевского, не пытаясь даже замести следы? И при чем тут фотография?

Я вернулся к стулу.

– Знаете, Захар Борисович, мне ведь тоже хотелось бы узнать ответы на эти вопросы. Я не знаю, почему он убил Юру. Могу только предположить, что ему было от юноши что-то надо, а тот не согласился выполнить его просьбу и, возможно, даже накинулся на Брома. Тот и ударил его, защищаясь. А потом придумал повесить, чтобы скрыть следы. Например, так. Но мог убить и из других соображений. Теперь уже не спросишь ни у кого. Все участники дела мертвы.

– Да, – согласился Архипов. – Тут можно догадываться. Есть только факт – Бром убил юношу и инсценировал самоубийство.

– Но тогда в деле с Ковалевским все понятней, – продолжил я, усаживаясь на стул. – Скорее всего, Бром пришел его шантажировать. Шутка ли! Группа мужеложцев пытается совершить насилие над юношей, а тот на следующий день вешается. И только Бром точно знает, кто участвовал в этой оргии. К тому же у него на руках есть фотография участников. Пусть переодетых и в масках, но этого может быть достаточно.

– Но зачем тогда убивать Ковалевского? – спросил Архипов. – Решили все полюбовно.