Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

– Да вот, пришел с ним поговорить по делу, – ответил я.

– По этому? – Он презрительно кивнул на валявшиеся фотографии с разными довольно мерзкими сюжетами. – Нет, по-другому. Должок с него. Небритый покачал головой.

– Нэ-э-э… Я первый пришел. Сначала я говорю с ним, а потом ты. Если, – тут он нехорошо усмехнулся, – если он сможет. Откуда знаешь этого козла?

– Он с братом мне сильно нагадил. Пришел разобраться, – сказал я честно.

– Аркашка? Этот подлец? Ты им друг?

– Какое там!

Небритый достал из кармана окурок сигары и зажег спичку.

– Не боишься пожара? – спросил я, указывая на лужу химикатов, вылившуюся из разбитых банок.

– Нэ-э-э… Все равно спалим.

Этот человек явно принадлежал к одной из восточных банд, которые в последнее время начали разворачиваться в Москве. И поэтому я рискнул спросить его:

– Ты, случаем, не из людей Ахмета?

– Ахмета? Нэ-э-э…

– Тогда Умара? Который седой такой?

Небритый прищурился и посмотрел на меня с интересом.

– Откуда знаешь?

– Догадался.

– Плохо догадался. Нэ хорошо. Нэ надо.

– Да ладно! Недавно с Умаром сидели, вино пили.

На самом деле это было довольно давно – лет десять назад, когда тот только начал подгребать под себя игорные притоны на Шаболовке и пытался распространить свое влияние на лошадиный рынок Конной площади. Нас познакомил репортер Кадочников, знавший этого Умара по одной из кавказских командировок и каким-то образом ставший с ним кунаками. Мы тогда говорили о лошадях, потому что этот седой азиат, как и большинство из подобных себе, лошадей любил и знал в них толк. А я много времени провел в степях, успел поработать табунщиком, отчего и разговор завязался быстрый и доброжелательный, с большим количеством вина и закусок. Впрочем, под конец застолья мой новый знакомец, со свойственной его народу похвальбой, рассказал, что скоро станет хозяином всей Москвы, и предложил, если нужна будет помощь, обращаться к нему. Совет, которым я сразу же решил не пользоваться. Однако сейчас это знакомство пригодилось, потому что небритый, едва я упомянул, что выпивал с Умаром, расслабился.

– Умар хороший был человек, – сказал он и вздохнул.

– А что с ним случилось? Он возвел очи к полям своего котелка.

– В раю теперь Умар.

– А кто же вместо него? – спросил я.

– Абубакар, его сын.

– Да-а-а… – сказал я со сдержанной печалью. – Большой человек был Умар.

– Да-а-а…

«Ну что же, – подумал я, – одним из хозяев Москвы меньше».

– Так что у вас за дело к фотографу-то? – спросил я, надеясь, что знакомство с покойным Умаром несколько снизит напряженность наших с котелком отношений. И не ошибся.

– Аркашка денег должен был. Много.

– Двадцать тысяч? Он с интересом взглянул на меня.

– Откуда знаешь?

– Знаю.

– Теперь его долг на брата перешел. На этого барана. – Небритый азиат с отвращением пихнул ногой кучу фотографий.

– Это ваши Аркадия зарезали? – спросил я напрямик.

– Нэ-э-э… Зачем врать? Не наши. Аркашка обещал атдать – раз, два, три, – он начал загибать пальцы, – день, два, три… А патом совсем умер. Э?

– Да уж, – согласился я. – Это он нехорошо сделал.

– Ну, мы с его брата возьмем деньги. Родной брат – теперь долг его.

– И что, – спросил я, – будешь сидеть тут и ждать его? – Буду, – кивнул небритый, – я тут. Другой – там. Еще другой – там и там. Найдем.

– Ладно, – сказал я. – Пойду поищу вашего Леонида в другом месте.

– Э! – сказал он. – Найдещ – не убивай. Ми сами зарежем. Хорошо?

– Хорошо, – согласился я.

Я медленно повернулся и вышел из мастерской. Поднялся не торопясь, зная, что бандит слышит мои шаги. Я хотел, чтобы он не почувствовал, как мне хочется поскорее выбраться отсюда. Нет, умом я понимал, что убийцы – будь они русскими или татарами – не сильно отличаются друг от друга. И русский бандит мог бы зарезать меня в этом полуподвале только потому, что я открыл место его засады. Мало того, я понимал, что мне повезло – я смог сослаться на уважаемого человека. Мой соотечественник авторитетов не признает. И все-таки этот убийца в котелке внушал какой-то иррациональный страх, может быть, возникший у меня исключительно из-за ядовитых испарений химикатов. Конечно, я не сдался бы просто так, я и в свои годы сохранил еще довольно силушки в мышцах, которые непрестанно тренировал в Гимнастическом клубе. Но в такой короткой драке – не развлечения ради, а с целью скорее и вернее убить друг друга – сила не играла такой уж большой роли, скорее, навык убивать. Сам я убивал только на войне, давно окончившейся. А он, судя по всему, практиковался часто. Так что исход схватки кончился бы для меня, скорее всего, печально.

Сев в пролетку, я щедро заправил нос табаком, чихнул и приказал Ивану везти меня к Ламановой. Надежде Петровне я честно рассказал о вчерашней своей неудаче. Но когда она ужаснулась, поведал про свое сегодняшнее приключение и добавил:

– Не думаю, что этот человек, которого я, кстати, знаю в лицо, продолжит вас шантажировать. Видите, за ним охотятся. Он был вынужден бежать из мастерской и теперь скрывается. Скорее всего, этот Леонид попытается уехать из Москвы надолго, если не навсегда. Ему теперь не до вас.