Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

– Теперь они, скорее, на нашей стороне, – закончил я рассказ. – Думаю, этой ночью вообще ничего не произойдет. Только если Ренард не успеет найти других исполнителей. Впрочем, я сомневаюсь, что он успеет нанять каких-нибудь подонков, ведь времени у него практически не осталось.

Ламанова слушала меня очень внимательно. Но я видел, как плечи ее немного расслабились, а руки, все время перебиравшие небольшой кусочек кружева, стали двигаться медленнее.

– Значит, вы думаете, что Ренард откажется от своих планов? – спросила она.

– Если честно, то, узнав его немного поближе, я боюсь, что так просто он от вас не отстанет. – Ну что же, – пожала плечами Ламанова. – Уже то хорошо, что все это отодвигается на будущее время. И что сегодня мы можем быть спокойны. Хотя вы видели мою витрину?

– Да, – кивнул я, – видел. Но точно ли это Ренард? Может, мальчишки?

– Может, конечно, – призналась Ламанова. – Но как-то все слишком сходится. Знаете, Владимир Алексеевич, я совершенно не воинственная женщина, мне гораздо интереснее работать с платьями, а не стрелять из этого. – Надежда Петровна выдвинула ящик стола и достала большой револьвер, со стуком положив перед собой.

– Откуда он у вас? – спросил я.

– Это револьвер моего мужа, – ответила Надежда Петровна, – несколько лет назад он имел дело с большими суммами денег – еще до того, как вошел в руководство своего страхового общества. С тех пор и осталось у нас это чудовище.

Я взял револьвер. Это был «Смит и Вессон», причем той партии, которую закупила наша армия еще двадцать лет назад, так называемая «Русская вторая модель» с более укороченным стволом. Вероятно, супруг Надежды Петровны, Андрей Павлович Каютов, приобрел его через знакомых армейцев.

– Неплохая игрушка, – сказал я одобрительно. – Конечно, я бы предпочел «Наган», но и это очень хорошо! Если, конечно, вообще придет время стрелять.

– Возьмите! – попросила Надежда Петровна. – Вы ведь умеете с ним обращаться? Тут у меня есть еще коробка с патронами. Она достала коробку патронов калибра 4,2. Я вставил шесть в барабан, а остальные ссыпал в карман пиджака.

– Ну вот, Мальбрук в поход собрался, – улыбнулся я. – Теперь нам не страшен хоть сам черт! Пойдемте, посмотрим на всякий случай, каково наше дефиле. – Что? – растерянно спросила Ламанова.

– Ну! Это я уже не в вашем модном, а в нашем – военном смысле, – рассмеялся я.

– А что вы хотите посмотреть?

Я задумался, вспоминая расположение комнат и залов в ателье.

– Так, со стороны гостиной они, кто бы это ни был, наверное, не полезут, – сказал я. – Конечно, никакой уверенности в этом нет. Если Ренард успел набрать подонков, то… Гостиная выходит на Дмитровку, и в принципе там при малейшем шуме сбегутся окрестные дворники и городовые.

Я указал на шторы, которыми были занавешены окна кабинета:

– Куда выходят эти окна?

– Во двор. Как и все остальные.

– Во двор? – переспросил я. – Решетки хотя бы есть?

– Тут есть, – кивнула Надежда Петровна. – Конечно! У меня тут много ценного. А вот в швейном – там нет решеток. Мы на ночь всю материю убираем на склад. Есть много ценных тканей, так что я приказала ничего не оставлять на виду после работы. Чтобы не провоцировать портних. – Могут стащить? Ламанова вздохнула:

– Они обычные люди. Многие – еще совсем девочки. Бывало всякое…

– Хорошо, – кивнул я. – Есть другие помещения? – Пойдем покажу. Я пошел за Надеждой Петровной в коридор.

– Вот, – указала она на две красивые двери со стеклянными вставками. – Это примерочные. Но там окон нет – сами понимаете… Мы прошли чуть дальше.

– Здесь даже не комната, а закуток. Тут у нас куб для кипятка. Окно есть, правда, это трудно назвать настоящим окном – оно маленькое, как в старых избах, чтобы немного свету давало. И высоко. Видите? – Вижу. Мы прошли до самого конца коридора.

– Эта дверь в склад. Хотя, конечно, это скорее просто большой чулан. Окна там есть, но они закрыты изнутри ставнями.

– Ставни железные?

– Конечно! Тут ведь тканей не на одну тысячу рублей. Есть много привезенных из Парижа – причем прошлого месяца.

– А эта дверь во двор? – спросил я.

– Да.

– Она открыта?

– Ой! – Ламанова испуганно прижала руки к груди. – Какая я глупая.

Я вставил патроны в барабан и взвел курок.

– Отойдите подальше в коридор, – сказал я. – Спрячьтесь в тот закуток, где куб. На всякий случай. Убедившись, что Надежда Петровна выполнила сказанное, я осторожно приоткрыл скрипнувшую дверь. Хотя в коридоре ателье свет горел тускло, однако сам двор освещался всего несколькими окнами квартир домов, стоявших довольно тесно, образуя не колодец, а скорее изгибающееся ущелье. Для центра Москвы это была обычная картина – по улице шли нарядные фасады, но стоило проехать через любую арку для карет, ты попадал в настоящий лабиринт одинаковых серожелтых стен с прямоугольниками окон, осыпающейся по углам штукатуркой, чахлыми кустиками и кучами строительного и иного мусора, оставшегося после ремонта.

– Что там? – донесся голос Ламановой. – Темно. Никого не видно, – ответил я. – Оставайтесь на месте. Сейчас вернусь.