Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

– Ой-ой-ой! – послышалось сзади. – Только не надо хватать без спросу!

Я со стоном развернулся.

– Надежда Петровна! Я же сказал – тут опасно! Возвращайтесь в гостиную! В любую секунду может вспыхнуть по…

Он вспыхнул именно в эту секунду. Дверь вдруг начала потрескивать, а в щели сверху и снизу стал заползать дым.

– Быстро! Кусок ткани!

Ламанова бросилась к двери на склад, начала искать ключ на связке, нашла, но не успела вставить, потому что закашлялась. Все это время Арцаков топтался вокруг нее и приговаривал: «Скорей! Скорей! Горит же!»

– Да я вижу, что горит! – не выдержала Ламанова. – Одну минуту! Наконец ей удалось открыть дверь. Нырнув в проем, она недолго там копалась, а потом вернулась с ворохом серой дерюги.

– Вот! – сказала Надежда Петровна. – Мы ее на половые тряпки рвем. Ее не жалко.

Арцаков схватил в охапку дерюгу и начал засовывать ее в таз под баком. Потом открутил все краны – и тот, что на стене, и на самом баке. Струя холодной воды ударила вниз.

Через несколько секунд ткань промокла. И Петр Петрович выхватил ее из таза.

– Алексеевич! Выбивай дверь! – закричал он.

– Чем? – растерялся я.

– Ногой! Времени нет! Отворачивая лицо от дыма, я подошел поближе к двери и ударил в нее ботинком. Дверь не поддалась.

– Сильней! – скомандовал Арцаков. Вода с промокшей насквозь дерюги залила ему брюки.

Я ударил сильнее, и дверь поддалась. Я собрался, задержал дыхание и врезал со всей силы. Дверь распахнулась, рассыпав целый сноп искр.

– Посторонись!

Арцаков промчался мимо меня, забежал с внешней стороны и начал сбивать мокрой дерюгой пламя с двери.

– А что если там бандиты? – спросила Ламанова. Позади нее стояла бледная Маша. – Где? – спросил я.

– Спрятались во дворе. И сейчас начнут стрелять по вашему другу.

– Черт! А ведь точно! – Я сунул руку в карман и тут же вспомнил, что оставил револьвер на кресле.

– Маша! Сбегай в гостиную – там револьвер. Принеси его.

Я выскочил на улицу, опасливо поглядывая по сторонам. Арцаков уже почти сбил все пламя.

– Петрович! А если они все еще тут? Пошли назад. «Ангел» остановился, тяжело дыша.

– Кто?

– Болдоха со своими.

Петр Петрович вытер свободной рукой пот со лба.

– Нет. Вряд ли. Они сразу ушли.

– Почему? Может, сейчас сидят, держат нас на мушке?

– Нет, – упрямо повторил Арцаков. – Это все пока что предупреждение. Мол, мы тут серьезно взялись.

– Вот! – Маша отважно выбежала во двор и протянула мне «Смит и Вессон». Я сунул его в карман.

– То есть ты хочешь сказать, что они?..

Арцаков только кивнул. На третьем этаже с шумом открылось окно и женский голос спросил:

– У вас все в порядке? Пожарных вызвали?

– Спасибо, сами справились! – ответил Арцаков.

– А что случилось? Арцаков посмотрел на меня.

– Что ответить-то? – спросил он. – Мне в голову как-то ничего не лезет. Лучше ты отвечай.

Я повернулся к окну с женской фигурой в нем.

– Керосиновую лампу уронили. Извините за беспокойство.

Женщина отвернулась от окна. Было слышно, как она сказала:

– Вот дурни! С керосинкой бродят по ночам. Что им, электричество дорого? А ведь считается приличный околоток! Самый центр Москвы!

Окно со скрежетом затворилось.

Под утро, уже почти засыпая на ходу, я посоветовал Ламановой на время уехать к мужу в Санкт-Петербург.

– Оставьте мне ключи от вашего ателье, объявите, что на время прекращаете работу. И поезжайте. И вам безопасней будет, и мне спокойней. А мы с Петром Петровичем быстро со всем разберемся. Но Ламанова только покачала головой и заперла за всеми нами дверь. Наступало утро. Мы с Машей добрели до Столешникова как два пьяницы – с заплетающимися ногами, качаясь. Но как только я опустил голову на восхитительно мягкую пуховую подушку, в дверь начали настойчиво стучать.

– Кого это черт принес в такую рань! – заругался я. Однако, взглянув на часы, понял: то, что мне показалось мгновением, на самом деле вмещало пять часов. День был уже в разгаре. Накинув халат, я добрел до двери и открыл ее. На пороге стоял отвратительно свежий и аккуратный Захар Борисович Архипов.

– Поздновато же вы встаете, Владимир Алексеевич, – бодро сказал он. – А я к вам с новостями! Пустите?

– Пущу и чаем напою, – ответил я, стараясь пригладить волосы – зеркало в прихожей показывало, что это мне совершенно не удается.

Архипов снял галоши, скинул пальто и прошел вслед за мной в гостиную, где я усадил его точно на тот же стул, что и давеча «ангела» Арцакова.

Я думал, что придется будить жену, но оказалось, она уже проснулась и кипятит чайник на плите. Попросив ее сделать чаю и закусок, я вернулся к Захару Борисовичу.

– Итак, я готов. Архипов закинул ногу на ногу и спросил:

– Знаком ли вам некий Павел Игнатьевич Лисицын?

– Нет, – автоматически ответил я, но тут же понял, что это не так. – Впрочем… Это не тот ли господин, который известен как модельер Поль Ренард? Черт! Ну и ищейка же этот Захар Борисович! Как же он так быстро откопал Ренарда?