Последний круг

Все мы относились к Ванину с огромным почтением, величали его не иначе как Феодосием Карпычем, а я, салажонок, вообще боялся к нему подойти.

На спартакиаде в Одессе я занял 15-е место в новом для меня виде — 3 тысячи метров с препятствиями. А победил тогда Михаил Салтыков. Его называли «королем терпения». Он умирал с первого круга. Мучился, потел, стонал, но побеждал.

Еще я выступил в беге на «пятерке». Здесь был одиннадцатым. Плохо пробежал, хуже первого разряда. Очень уж было жарко.

В то олимпийское лето у нас в части показывали киножурнал о первенстве страны по легкой атлетике предыдущего года. Московский динамовец Владимир Казанцев завоевал за год до игр в Хельсинки три золотые медали чемпиона СССР — на 5 тысяч и 10 тысяч метров и на 3 тысячи метров с препятствиями. Появился на экране Казанцев с поднятой рукой на пьедестале почета. То ли качество съемки было неважным, то ли измучился он очень во время забега, но вид у Казанцева был ужасный. Худ и тощ, как Кащей Бессмертный, руки — ниточки, глаза ввалились. Наши ребята как увидели эти кадры, так и покатились: «Вот, — говорят, — Болотников! Быть тебе, Петро, таким!»

Я из вежливости тоже посмеялся, но сказал, что таким не буду никогда — гимнастикой занимаюсь и аппетит хороший. Но, честно сказать, стало мне страшно. Конечно, мечтал я, как и всякий спортсмен, о том, что стану чемпионом страны, поеду ни Олимпиаду. Однако не представлял, что за медали приходится платить такую цепу. Значительно поздней я познакомился с Володей Казанцевым и понял, что он человек астенического склада, худощав от природы. Кинооператор снял его невыигрышно, подчеркнув природную худобу и изнуренность после забега. А сейчас Володя отменно здоров и силен, говорят, самбо увлекается.

Но вообще-то должен сказать, все стайеры склонны к худобе. Лишние килограммы — лишний груз во время бега. Когда я всерьез занимался бегом, я старался поменьше есть мучного, меньше пить, да и прочих продуктов употреблял немного. Мудрый Григорий Исаевич Никифоров, у которого мне посчастливилось тренироваться много лет, приучил есть не спеша, вдумчиво. Он говорил, что индийский йог, сжевав корочку хлеба, получает от нее больше питательных веществ, чем англичанин от бифштекса. Время от времени организм надо разгружать, устраивая нечто вроде поста. В это время пищеварительная система отдыхает, освобождается от вредных шлаков. Поскольку бегун тратит много энергии, у него не успевает образоваться жировая прослойка, все продукты идут в дело. Что же в этом плохого?

В армии мой вес при росте 174 сантиметра был 65 килограммов. А позднее он колебался в пределах 62–63 килограмма. Лишь перед ответственными соревнованиями, когда во время специальной подготовки применялась скоростная нагрузка, вес снижался до 61 килограмма. Так что мои юношеские страхи были напрасными.

Впрочем, думаю, что после особо напряженной борьбы я тоже выглядел неважно. Взвешивание в таких случаях показывало потерю 2–3 килограммов за каких-нибудь полчаса.

— Интересно, все сомнения тебе приходилось преодолевать самому или был уже к тому времени у тебя тренер, который мог бы дать разумный совет?

— Нет, тренер появился позднее. Это был Петр Сергеевич Степанов. Его адрес дал начальник физподготовки армии майор Кудрявцев. Я нашел Петра Сергеевича в Москве на стадионе ЦСКА в Сокольниках.

А до этого приходилось из сложных ситуаций выпутываться самому. И по части тренировки, и в других случаях. Ребята относились ко мне с уважением, избрали комсоргом, я был уже командиром танка, отличился в учебных стрельбах. Кроме того, спортом успешно занимался — боксом, велосипедом, гимнастикой и бегом, конечно. Но знаешь, какие у ребят языки. Все норовили подцепить, лишь бы посмешнее. Если всерьез принимать, обижаться, то жизнь станет адом. Они посмеиваются над моими тренировками, и я вместе с ними смеюсь.

— Значит, армия была началом твоего спортивного пути, первом кругом, что ли, твоей беговой дорожки.

— Красиво говоришь. Но уж если разговор у нас не столько обо мне, сколько о беге, то расскажи-ка о том, как начинался спортивный бег, о первых кругах мирового стайерского бега.

— Ты и сам имеешь представление об истории спорта. В устах олимпийского чемпиона исторические экскурсы могут прозвучать более убедительно.

— Нет, представление — это не более чем представление. А ты специально изучал эти вопросы, копался в старых книгах и архивах. Мне не очень нравится, когда от имени спортсмена читателю преподносят то, о чем этот спортсмен имеет лишь приблизительное представление. Борясь за медали, мы ведь не включаем в тренировочные планы изучение истории Олимпийских игр.