Последний Магистр

– А стоит ли оно того, д'Эвери? Вот послушай… Я ведь не знал этого раньше… И взойдет на вершину горы Последний Магистр, страшный ликом. И будут слезы мира сего ему временем и пищей… Не правда ли, это обо мне? Мой предшественник не стал-таки Последним, но, видимо, именно это и есть моя судьба?

Ильверс устало прикрыл глаза.

– Впрочем, гляди. Если интересно.

Повисло напряженное молчание. Затем Ильверс ощутил уважительное, но твердое прикосновение к рукам; пальцы вампира оказались теплыми, сухими – почти как у живого дэйлор.

– Смотри, – повторил Магистр, не открывая глаз, – смотри, если тебе так любопытно. Только вот пророчества имеют обыкновение сбываться. Быть может, не сразу…

– Наверняка есть какой-то выход, – раздался над ухом шелестящий голос n'tahe, – и я полагаю, что старый Магистр знал, как облегчить себе жизнь.

– Но у меня больше нет желания читать книги, – сонно откликнулся Ильверс, – я уже почерпнул из них достаточно, чтобы понять, что я такое. Этого хватит…

…Уломара отвела Золию небольшую комнатку на первом этаже, рядом со странным помещением, которое она называла лабораторией.

В новых апартаментах племянника булочницы прочно обосновались пыль и беспорядок кладовки, но в тот же день две молоденькие служанки вынесли все лишнее, выскребли полы, стены, широкое окно, да так, что все засверкало. Затем, задвинув в угол тяжелый шкаф, конюх магессы, кряхтя и отдуваясь, притащил кровать – большую и добротную, куда с легкостью поместилось бы пять таких мальчишек, как Золий. А простыни были такими, что он вообще усомнился, а можно ли спать на подобной роскоши. Происходящее все больше и больше походило на сказочно красивый сон.

Учеба началась на следующее утро, сразу после завтрака. И тут Золий выяснил одну очень неприятную для себя вещь: оказывается, он не знал и десятой доли того, что должен знать мальчик его возраста, собирающийся стать магом. Уломара повздыхала-повздыхала и начала втолковывать Золию правила чтения и письма. Засим последовала странная наука под названием «арифметика».

– Без этого – никуда, – строго изрекла магесса, – ты не сможешь организовать ни одного приличного взаимодействия, если останешься неграмотным деревенщиной.

Золюшка поначалу скуксился, но потом ему стало интересно; к тому же его подогревала мысль о том, что, пройдя путь от обычного мальчика до могущественного мага, он обязательно вызволит Ильверса из той переделки, в которую тот угодил.

Уломара оказалась мудрой наставницей: по прошествии нескольких дней она начала умело подогревать интерес Золия к магии вещей, и получалось это у нее весьма недурственно. Забывая о времени, Золюшка часами мог раскладывать перед собой компоненты заклятий, сравнивая порождаемые силы и порой недоумевая, почему сложенные вместе две лягушачьи лапки и кусочек лазурита начинали светиться голубым, а те же самые две лягушачьи лапки и два кусочка лазурита – уже лиловым.

– Читай больше – и я дам тебе книги, в которых обо всем этом написано, – только мурлыкала женщина, – настоящий маг должен уметь самостоятельно добывать знания. Иначе это не маг, а деревенский неуч!

И он опять забывал обо всем, с головой погружаясь в неведомые доселе глубины новых образов и ощущений. Так прошел целый круг Большой луны, двадцать дней.

…Беда нагрянула среди бела дня, когда ее меньше всего ждали.

В тот день Уломара и Золий отправились в портняжную лавку, чтобы заказать новое платье для магессы и пару сорочек для него самого. Стоял чудесный весенний денек; от нагретой солнцем земли на клумбах поднимался пар, и каждый булыжник мостовой с удовольствием подставлял округлую спинку горячим лучам. Почки деревьев полопались, выпуская на волю маленькие клейкие листочки, которым стало вдруг тесно; кое-где уже вспухли бутоны.

Пока хозяин лавки и Уломара были заняты снятием мерок, Золий сидел на лавочке и в окно глазел на прохожих. Вот прошагал тощий господин в сопровождении слуги (про себя мальчик обозвал его цаплей). А вот маленькая аккуратная старушка в белоснежном накрахмаленном чепце. Пронеслась стайка мальчишек-оборванцев.

Золий обернулся на скрип двери; в лавку медленно вошел невысокий мужчина. Одет он был бедно, и Золию показалось это странным – такие не ходят в портняжную лавку. Лицо посетителя мальчишке тоже не очень-то понравилось: вытянутое, похожее на крысиную морду, с глубоко посаженными глазками. Еще более странным выглядело поведение незнакомца: вместо того чтобы позвать кого-нибудь или ходить, разглядывая и щупая образцы тканей, он остановился посреди лавки и стал шумно нюхать воздух. Длинные костлявые руки беспорядочно то сгибались, то разгибались, словно и не живой это был человек, а кукла, которую кто-то дергает за веревочки.

Под грудиной зашевелился страх. Золий уже и не помнил, когда ему было в последний раз так страшно. Даже в ту ночь, когда погибла матушка, он чувствовал все по-иному. Тогда была горячая, рвущая душу на части боль – а сейчас… Он понял, что уже давно пора, позвать кого-нибудь на помощь, но не мог набрать в грудь побольше воздуха.