Последний наследник

Мужчина медленно прошёл к массивному столу, за которым сидел старец, и сел напротив главы храма. Между ними лежала разложенная доска с грубо вырезанными шахматными фигурами.

Лиомин, с лёгкой усмешкой и взглядом, полным скрытого вызова, продолжил: — вы видели, что я выполнил последнюю вашу просьбу. Теперь, надеюсь, наше сотрудничество прекратится.

Руки губернатора аккуратно рассматривали фигурки, а затем, с изящным жестом, мужчина сделал первый ход, начиная партию.

Священнослужитель совершил плавное, почти танцевальное движение рукой, магически выдвинув фигуру на доске без единого прикосновения.

— Отчего же вы хотите прекратить наши весьма выгодное предприятие? — его голос был спокоен и невозмутим, как поверхность зыбкого болота. "Слепые" глаза медленно поднялись от фигур к губернатору, и в их пустоте мерцало что-то неведомое, словно они видели сквозь саму душу.

— Я боюсь не его, а за него. Это большая разница, — ответил Лиомин, чей голос был твёрд и решителен, а ход конём на доске отражал непоколебимость.

— А наше предприятие было успешным до тех пор, пока странная болезнь не убила мою сестру и шурина, — мужской взгляд, полный скрытой боли и решимости, не отрывался от доски.

Жрец задумался на мгновение, прежде чем снова плавно провести рукой, выдвигая вторую пешку вперёд; его голос был тих и безжалостен, как шёпот смерти: — Злой рок непредсказуем. Подобно слепому зверю, он нападает на тех, кто лезет в его убежище и делает это слишком громко.

В то время как Лиомин вёл активные наступательные действия, его собеседник с непроницаемым спокойствием, плавно захватывал центр доски, и его длинные узловатые пальцы вновь сложились в замок, словно готовясь к следующему, решающему ходу.

— Знаете, у простолюдинов существовала игра, — начал Лиомин, чей голос был непринуждённым, но в нём чувствовалась тяжесть прожитых лет.

Мужчина сделал паузу, словно давая словам осесть в воздухе, а затем продолжил: — Крестьяне брали своих лучших петухов и ставили их в коробку. Птицы дрались на потеху людям, но бывало и так, что они отворачивались, расходясь по разным углам, хлопали крыльями, пытались взлететь и громко кричали, — глаза сузились, и губернатор медленно повернул голову к Ах-Кину, словно оценивая реакцию старца.

— Тогда достаточно было кинуть в центр зерна, и драка шла до смерти, — Лиомина бросил пронзительный взгляд и уставился на хозяина храма, словно сам был одним из тех петухов, готовых к бою.

— Мы с вами те, кто кидает зерно и заставляет драться петухов, — продолжил Ах-Кин, чья улыбка была хищной, а в глазах мелькнуло одобрение.

— Иначе эти птицы разжиреют, перестанут производить здоровое потомство, и тем самым убьют как себя, так и весь курятник, — старческий голос был уверенным, и священнослужитель кивнул, словно подтверждая собственные слова.

— Драка, как и секс — процесс приятный, ты выпускаешь пар, получаешь удовольствие. Но драка пускает кровь, делает нас несчастными, — Лиомин сделал ход пешкой, движения мужчины были решительными, а взгляд — вызывающим.

— Так почему, если война и секс так схожи, не поменять одно на другое? А борьбу обратить в соперничество за звания самого лучшего? — губернатор ухмыльнулся и перевёл взгляд прямо в глаза Ах-Кину. Улыбка Лиомина была полна уверенности в своей правоте.

— Обидно слышать, что вы желаете опустить до уровней птиц, господин Лиомин, — сказал жрец, чей голос был спокойным, но в нём чувствовалась скрытая угроза. Старец совершил новый жест, и конь шагнул со стороны священнослужителя.

— Ошибаетесь, жрец, я не петух, а то самое зерно, которое подкидывают на арену. Олицетворение желаемого: власти, богатства, свободы, — произнёс Лиомин, чей тон был твёрд и уверен, как и шаг одной из пешек вперёд, в середину доски.

— Я зерно раздора, что подтолкнёт моего племянника к гибели.

— Вы не правы, мой 'друг', — глава храма язвительно подчеркнул слово "друг", двигая фигуру, что съела пешку Лиомина. Голос старца был холоден и расчётлив.

— Вы символ, что держит юношу от края пропасти. И то, что даст ему повод жить дальше. И становиться сильнее. Поэтому наше сотрудничество продолжится, — лицо священнослужителя оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнул отблеск победы.

— Тогда сделайте Ториана свободным. С него достаточно того, чего он пережил. На его долю много выпало, — голос Лиомина дрогнул, пронизанный мольбой, глаза наполнились отчаянием, а руки слегка задрожали, когда мужчина сделал ход на доске.

— Поэтому он очень перспективный молодой человек. Ценная фигура, — священнослужитель произнёс это с холодной уверенностью, губы слегка подсжались, а взгляд оставался непреклонным, когда жрец агрессивно поставил шах аристократу.

— Он мой племянник, кровь сестры. Я хочу ему лучшего будущего, — Лиомин начал, но слова оборвались на полуслове, когда парировал шах, простой пешкой. Жест был вызывающим и полным решимости.

Жрец сделал движение, и слон поставил шах и мат.