Последний незанятый мужчина

— Композитор Генри Манчини, — сказал он. — Автор «Лунной реки».

— Знаете, меня всегда удивляло… — начала Джорджи взволнованно.

— Почему «ежевичный друг»?

— Откуда вы?..

Джорджи не договорила фразы. Она смотрела на Моргана Блейна. Он смотрел в телевизор.

— Ежевичный друг наряду с куплетами из «Парка Макартура»[7] считаются самыми бессмысленными стихами из всех существующих.

Он наконец повернул к ней голову и удостоил ее взглядом.

Надо вернуть то, что было, подумала она. Не знаю точно, что это за наваждение такое было, но надо это вернуть. Кто бы мог представить, что можно думать в унисон? Он словно читает мои мысли! Кто бы еще мог так ответить? Никто!

— В общем… пора на боковую. — Он выключил телевизор, потянулся.

— Ваша комната на втором этаже, первая дверь налево. Я положил там пижаму и полотенце. Рано утром придут снегоуборочные машины, они наверняка вас разбудят. Я все равно встаю рано, так что, если захотите кофе, я вам тут оставлю на столе. Мне завтра с утра надо съездить в Манхэттен по делам, так что я могу вас подбросить. Вы как?

— Не могли бы мы… может, еще посидим немного, поговорим…

— Поговорим о чем? О моих книгах?

— Ну да, если вы не против. Или еще о чем-нибудь — о чем хотите.

— Нет уж, Джорджина, спасибо, не надо. Я устал. Конечно, если вы хотите пообниматься с великим писателем, я к вашим услугам.

— Морган! — Что на это ответить? Что за странный характер — просто Джекил и Хайд какой-то!.. Добрый Морган — Злой Морган. Одно непонятно: что вызвало к жизни Злого Моргана. — Зачем вы так говорите?

— Затем, что я устал от этой дряни. Идите сюда.

Джорджи не шелохнулась.

Тогда Морган схватил ее за руку и поднял с дивана.

— Идите сюда. — Обняв ее за талию, он рывком притянул ее к себе. Нагнулся и поцеловал — с остервенением и злостью. Она ответила с не меньшей злостью. В этом поцелуе было столько агрессии, словно это битва гигантов. Она ждала, когда появится нежность. Не появилась.

Морган отступил на шаг, положил ей руки на плечи и развернул так, чтобы она смотрела в том же направлении, что и он, притянул к себе и прошептал на ухо:

— Посмотрите вокруг, Джорджина. Скажите мне, что вы видите?

Она, дрожа от страха и волнения, огляделась.

— Гостиную. Два весла, два спасательных круга, рыбу на доске. Это что, игра?

— А еще что видите? — Он крепче сжал ее за плечи.

— Лампу. Телевизор. Полку с книгами.

Слегка подталкивая ее, Морган подвел ее к книжной полке.

— А теперь что видите?

— Книги, — тихо засмеялась она.

— Какие книги?

— Морган…

— Какие книги?

— Ну хорошо. Я не понимаю смысла этой игры, но если вы настаиваете, я не против. Так, дайте гляну… «И восходит солнце». «Великий Гэтсби». «Шум и ярость». — Она посмотрела на него. — Похоже, на этой полке — полное собрание американской классики. Называть дальше по порядку?

— Теперь скажите, какой книги здесь нет.

Джорджи пробежала глазами по корешкам.

— «Моби Дика»? Я не сильна в литературе, Морган. Я не знаю всех американских писателей. Пожалуйста, скажите, во что мы играем. Я не понимаю.

Морган досадливо махнул рукой и вернулся к камину.

— Вы узнали бы мою книгу?

«Еще бы!» — хотела крикнуть Джорджи, но, поймав его взгляд, почему-то не решилась кричать.

— Да, я узнала бы вашу книгу.

А сама лихорадочно шарила взглядом по полкам.

— И этой книги здесь нет, правда?

И снова Джорджи оглядела ряды книг.

— Да, ее здесь нет.

— А почему ее здесь нет, как вы думаете?

— Ну откуда мне знать? Право же не знаю, Морган. Неужели это все из-за той моей фразы, что не вы написали «Войну и мир»? Неужели вы на меня из-за этого сердитесь? Конечно, я неправильно себя повела, но мне казалось, что после санок, после того, что было вечером… Мне казалось, что вы уже на меня не сердитесь за то, что я вас нашла. Я действительно восхищаюсь вашим творчеством. И вовсе не хотела вам надоедать. Вам досадно, что вы не написали великого американского романа?

Морган усмехнулся.

— Так я права?

— Если хотите знать, Джорджина, я вообще ничего американского не написал, ни великого, ни малого. Если не считать фантастического рассказа, который я сочинил в десятилетнем возрасте. И насколько я понимаю, Нобелевской премии мне за него не дадут.

— Но вы же написали «Вуду-дев».

— Неужели? — Он сощурился. — Почему вы так решили?

— Потому что вы — Морган Блейн. — Джорджи сделала невольно шаг назад. — Разве нет?

— Да, я Морган Блейн.

— Ну вот… — Она похолодела. Мелькнула дикая, безумная мысль. Забралась бог весть куда и сидит в пустом доме наедине с шизофреником. Да, но наверху Элайза, значит, она не совсем одна. А знает ли Элайза, насколько ее брат неуравновешен? И вообще-то могла бы предупредить. И что она шептала ему уходя?

— В общем, так, Джорджина. Я-то Морган Блейн, но есть еще другой Морган Блейн. Тот, который лезет в мою жизнь.

— Хм… И что же, этот другой Морган Блейн… когда же он появляется? В минуты стресса?

Я должна ему помочь, подумала она, когда минутный страх уступил место нежности. Должна помочь.

Морган ухмыльнулся, растопырил пальцы и двинулся к ней, безумно хватая воздух невидимыми когтями.