Последний падишах

Стакан выскользнул из твоих пальцев, и вода пролилась тебе на по дол. Очнувшись, ты привстала. Его Величество проснулся и хочет подняться с постели. Его личный слуга подходит, неся тапочки. Улыбаясь, ты идешь к мужу. Бледность покрыла его лицо, и настроение у него плохое: наверняка снова приснился кошмар или опять — эти мерзкие боли. Он очень сдержан и ничего не рассказывает. Молча выходит на террасу глотнуть свежего воздуха. Лучше сейчас не беспокоить его.

Несколько девушек в белом поддерживают твой длинный шлейф. Среди суматохи и возгласов ликования ты грациозно пересекаешь пространство перед дворцом и, по традиции, открываешь дверь клетки, полной соловьев и чижей. Птицы вылетают на волю и взвиваются в голубое, величественное небо.

Ты продолжаешь свой путь: мотоциклы и машины эскорта, пышность и великолепие… вот и дворец Голестан. Вы входите в зеркальный зал — и сейчас, уже в третий раз, в этих зеркалах многократно отразится бракосочетание Его Величества. Девушки в белом осыпают ваш путь цветами, а зал полон иранскими и иностранными гостями — в парадных мундирах, фраках и смокингах, с орденами и лентами, со шляпами и перчатками. Женщины, осыпанные украшениями и драгоценностями. Запах духов и одеколонов до головокружения густ, а взгляды гостей тяжелы.

…В уме твоем остались спутанные, хаотичные картины этой церемонии: ослепляющие фотовспышки, блеск жемчугов, золота, алмазов и иных камней; глаза, изучающие невесту из никому не известной семьи; движущиеся губы с выражением зависти, радости или поклонения; яркие западные кушанья, блюда французской кухни, свадебное кашмирское полотно, подсвечники и куски сахара-набата[22], и огромный каравай хлеба-сангяка[23], и несколько тысяч красных и белых гвоздик, и роз, и орхидей…

По окончании церемонии у тебя едва хватает сил на ногах держаться. Сколько часов ты уже пленница свадебного платья? Только за полночь ты наконец снимаешь его, смываешь с лица густой грим — и, увидев себя в зеркале, чувствуешь счастье. Сейчас ты вновь стала прежней Фарах, которая вот-вот вступит в сказочную королевскую страну. Нужно проститься с собой; окончательно… Да хранит Господь ту дочку частной портнихи! Прощай, бесхитростная впечатлительная студентка!

…На следующее утро ты — в мраморной ванной дворца. Плескаясь в воде, ты вдруг задумываешься о том, какой же длинный путь проделала за истекшие сутки — путь к этой сказочной стране. В этом новом мире тебе все незнакомо: бездумное девическое поведение здесь следует забыть, порядок же государственный — исполнять неукоснительно. Отныне все будут смотреть на тебя как на шахиню, замечая мельчайшие твои движения. И бедняжка мама! В ее возрасте — стать новым человеком, который не сможет больше, как захочет, кроить, и шить, и ставить заплатки… Но разве сумеет она удержать свой острый язычок, ведь ей что в одно ухо попадет, из другого тут же и вылетает. Ты переживаешь за нее. С ее набожной душой — как дышать при дворе, как общаться со всей этой толпой, лишенной устоев и морали? Уже за вчерашний день ты насмотрелась, как смеются над ней некоторые члены монаршей семьи. Но ничего! Не будет же дверь до бесконечности на той же петле вращаться? Скоро всем придется уважать тебя и твою маму. Дай только родиться наследнику трона, тогда никто больше не сможет игнорировать тебя и ее…

Вернувшись в столицу после медового месяца, проведенного на берегу Каспия, ты сразу почувствовала, что окружающие смотрят на тебя как-то по-другому. Каждый встречный оглядывал тебя с головы до ног, ища следы беременности, — даже дворцовые сторожа. Однако никаких таких следов не было, а потому любой день тянулся для тебя как месяц. Однажды, не в силах выдержать напряжения, ты бросилась в объятия матери и разрыдалась:

— Как это может быть — неужели мои анализы не показали ясно, что у меня нет никаких противопоказаний?!

Мать пыталась утешить тебя, но тщетно: страх перед бесплодием или рождением девочки не отступал. Подозрительность впилась в твою душу, и тебе стало казаться, что замок твоих грез разваливается на глазах.

«Может, верны те слухи, что ходят в народе, — будто сам шах бесплоден? Неужто Сорайя, как и я, пала жертвой эгоизма шахской семьи? Откуда мы знаем? Может, она ни в чем не виновата, а вся проблема — в бесплодии Его Величества?»