Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского

29 августа 1904 г., сопровождаемый балтийскими броненосцами береговой обороны, Зиновий Петрович ушел со всеми готовыми кораблями в Ревель. Здесь эскадра упражнялась в практических стрельбах. Гвоздем программы стала, как и прежде, стрельба по «береговым укреплениям» на о. Карлос. А ведь предстояло драться в открытом море. Кроме этого, все, как обычно, делалось по сигналам адмирала, без учета уровня индивидуальной подготовки отдельных кораблей.

Так, только что пришедший из Кронштадта в Ревель броненосец «Орел» уже через три дня участвовал в эскадренном учении — ночном отражении минной атаки. Результаты учения даже на флагманском броненосце вызвали обоснованные нарекания командующего эскадрой. Что же касается «Орла», то там ночная тревога явилась полной неожиданностью. «Некоторые из матросов, — писал позднее А. С. Новиков–Прибой, — в особенности новобранцы, находясь под влиянием разных слухов о близости японцев, думали, что началось настоящее сражение. Слышались бестолковые выкрики. Офицеры ругали унтеров, а те толкали в шею рядовых Много минут прошло, пока на броненосце водворился некоторый порядок. Забухали и наши 75–миллиметровые пушки»[96].

Сам Зиновий Петрович был недоволен запросами адмиралов Е. И. Алексеева и Н. И. Скрыдлова, которые, находясь на Дальнем Востоке, хотели вмешаться в управление эскадрой. Беспокоили командующего и текущие проблемы с личным составом — для укомплектования его кораблей были выделены, кроме балтийцев, матросы из черноморских экипажей, а также инструкторы–комендоры из Учебно–артиллерийского отряда. Последнее было весьма отрадным. Но в командах кораблей имелись также запасные, новобранцы и так называемые штрафованные, элемент весьма ненадежный, хотя и разнообразный по своим достоинствам. Как ни странно, но более всего «нетчиков» — то есть не вернувшихся из увольнения на берег или даже дезертиров — было из «избранной» команды «Императора Александра III»[97], носившей красные погоны Гвардейского экипажа. Впрочем, дезертирство не носило массового характера.

Среди офицеров эскадры было много молодежи, но в целом она была сравнительно полно укомплектована как флотскими офицерами, так и инженер–механиками, а также кондукторами. На назначение младших флагманов и командиров судов З. П. Рожественский мог повлиять лишь в ограниченной степени. Так, контр–адмирал О. А. Энквист, при весьма скромных достоинствах, был родственником Ф. К. Авелана. Часть командиров имела хорошую «протекцию». В то же время

среди флагманов и командиров эскадры (считая и посланный потом отряд Н. И. Небогатова) было много опытных людей, служивших ранее под командой Зиновия Петровича.

Их молено было отнести к его «товарищам и ученикам», как позднее В. И. Семенов назвал флагманов и командиров японского флота адмирала Того. Среди близких знакомых командующего были адмиралы Д. Г. Фелькерзам и Н. И. Небогатов, командиры кораблей Б. А. Фитингоф («Наварин»), А. А. Родионов («Адмирал Нахимов»), В. Н. Миклуха («Адмирал Ушаков»), Н. Г. Лишин («Генерал–адмирал Апраксин»), С. И. Григорьев («Адмирал Сенявин»). Все они служили под командованием Зиновия Петровича в Учебно–артиллерийском отряде. Капитан

1–го ранга Л. Ф. Добротворский («Олег») в 1895–1896 гг. был старшим офицером — ближайшим помощником З. П. Рожественского, командовавшего крейсером «Владимир Мономах». Большинство других русских командиров в командном стаже не уступали японским. Так, еще до назначения на 2–ю эскадру Тихого океана капитаны 1–го ранга В. И. Бэр («Ослябя»), П. И. Серебрештков («Бородино»), Н. М. Бухвостов («Император Александр III»), Е. Р. Егорьев («Аврора»), Н. В. Юнг («Орел»), М. В. Озеров («Сисой Великий»), И. Н. Лебедев («Дмитрий Донской») имели опыт самостоятельного командования кораблями I ранга в длительных морских и океанских плаваниях.

Почти 10–месячная кампания под флагом З. П. Рожественского в походе 2–й эскадры на Дальний Восток для этих людей была более чем достаточной для достижения взаимопонимания.

На флагманском броненосце был прекрасный оркестр, руководимый вольнонаемным капельмейстером Александром Дитшем. Из 18–го флотского экипажа по просьбе командующего, раздраженного бестолковостью вестовых и съездом на берег вольнонаемного повара (не выдержал?), 26 сентября был отправлен в Ревель прежний и любимый вестовой Петр Пучков[98]. Он прибыл без замечаний благодаря распорядительности К. К. де Колонга и любезности А. Г. Нидермиллера. Наконец, на госпитальном судне «Орел» эскадру сопровождала старшая сестра милосердия госпожа Сивере, дама, любезная адмиральскому сердцу[99]. Правда, адмирал в письмах жене отрицал всякие на сей счет вздорные слухи, но Ольга Николаевна оставалась в Санкт–Петербурге, а ее «старый Зеня» (выражение из письма З. П. — В. Г.) уходил за многие тысячи миль от столицы.