Последний Персидский поход

2 июля 1988 года.

Старик провел Кирпичникова через сад, где удивительно пахло розами и еще какими-то неизвестными ему цветами. Они взошли на крыльцо и Николай Иванович, открыв незапертую дверь, с порога окрикнул:

- Маринка, ты уже дома?

Из глубины дома раздался девичий голос:

- А где мне еще быть?

- Где-где… На танцульках ваших, энтих, как их… доскотеках. А ну-кась, спроворь-ка ты нам, девонька, с нашим гостем чайку!

Кирпич заметил, что только что исключительно грамотная речь бывшего учителя словесности вдруг стала нарочито грубоватой и лубочно-простонародной. До него не сразу дошло, что это просто игра. Ради чего? Не для него же… Это он понял, когда из полумрака возникло юное существо неземной красоты. Существу было на вид лет 17, оно завернулось в простенький ситцевый халатик и хлопало длиннющими ресницами над глазами небесно-голубого цвета. Распущенные русые волосы, извиваясь, струились по плечам. Фигурка, почти как у подростка, но уже и не совсем «как».

И пара стройненьких ножек. Босиком на дощатом полу.

- Привет, деда! – она чмокнула старика в щеку. Но ее глаза при этом с любопытством смотрели на Кирпичникова.

- Внучка моя, Маринка, - представил ее дед.

– Знакомься, - это - уже к ней – Николай, мой тезка, героический воин-интернационалист.

- Очень приятно. Вы… - обратилась она к Кирпичникову, - Олежку привезли?

За засмущавшегося, чего с ним случалось крайне редко, Кирпича ответил Николай Иванович:

- Увы, Мариночка, - со вздохом сказал он, – ты сама чего на поминки не пришла?

Девушка замялась, почему-то густо краснея.

- Дед, ты же знаешь… Дед, не люблю я похороны и… боюсь их. Сразу начинаю думать, что и меня когда-нибудь, вот так, в ящике, будут зарывать в землю. Страшно становится…

- Хватит скулить, - одернул ее дед педагогическим тоном, - иди, ставь чай!

Девушка удалилась в кухню и загремела посудой.

Николай Иванович провел Кирпича в комнату, рассказывая на ходу:

- Мой сын, ее отец, с ее матерью, моей невесткой, погибли десять лет назад. Маринке семь тогда было, – объяснил он доверительно, – Пьяный идиот на самосвале в их «Запорожец» въехал. Вот мы с бабкой ее вдвоем и растили. Бабка моя два года как тому… Ну, и теперь мы одни. Ничего, справляемся. Хорошая девка вышла, правильная. Насчет «доскотек» это я так…Хотя, конечно, дело молодое… В Олега соседского, которого мы сегодня хоронили она влюблена была, он на шесть лет старше, даже и не замечал ее. Красавец ведь парень-то… был, - старик вздохнул и сменил тему, - Вот здесь, на диване, тебе удобно будет, я велю Маринке застелить. Помыться хочешь?

Кирпичников за день изрядно взмок, форменная рубашка липла к спине, охотно отозвался на приглашение:

- Ещё бы...

Николай Иванович достал из старинного шифоньера махровое полотенце.

- Переодеться-то у тебя есть во что? Я могу треники дать какие-нибудь.

- Спасибо, у меня все есть, - вежливо отказался Кирпичников, вынимая из сумки новенький спортивный костюм «Адидас», очень похожий на настоящий.

- Тогда снимай свою амуницию и пошли.

Кирпичников не заставил себя ждать. Он быстро разоблачился, аккуратно повесив форму на спинку стула, натянул свою обновку с Кандагарского базара, переобулся в любезно предоставленные хозяином тапочки, прихватил смену белья и потопал вслед за ним к выходу.

……………………………………

- Вон там, - показал старик, выходя на крыльцо и показывая вглубь сада, - душ. Плескайся, сколько влезет, воды много, у меня свой насос.

***

Титры: Шихванд. Провинция Фарах. Афганистан.

2 июля 1988 года.