Читаем Последний Персидский поход полностью

- А кто такие – эти Плис с Каро? – поинтересовался Кирпичников.

- Главные у них, у Каро – «черные», а у Плиса – все прочие. Сволочи оба.

- А что они делают?

- Разное. С кооператоров деньги собирают, отдыхающих обманывают, грабят. На днях избили на пляже фотографа, который им платить отказался, он в больнице сейчас. Менты с ними заодно, все «вась-вась». – Марина разволновалась. – К девчонкам пристают, так что поодиночке лучше не ходить.

У Кирпичникова сжалось сердце. Всех поубиваю к чертовой матери, мелькнула молнией мысль.

- К тебе тоже приставали? – от волнения он не заметил, что перешел на «ты».

Марина поморщилась.

- Да нет, то есть клеились как-то раз, но потом отстали.

У Кирпича сжались уже не сердце, а здоровенные кулачища.

- Ты только скажи…

Марина с удивлением рассматривала его напрягшуюся, словно перед прыжком, атлетическую фигуру. Кирпичников на самом деле был готов сию же минуту идти и рвать в куски любого, кто посмел протянуть свои грязные лапы – нет, даже помыслить об этом! – к НЕЙ. К НЕЙ! Его любимой девушке. До Коли вдруг дошло, что он выглядит смешно, и испугался, что Марина сейчас расхохочется.

Но она смотрела на него восторженно-изумленными глазами, это было заметно даже при свете луны. Потом улыбнулась.

- Не надо. Из этих дураков больше половины учились у моего деда, они его уважают. А он… он не виноват, что они стали такими.

- А кто? – спросил Кирпич и тут же мысленно обматерил себя за дурацкий и бестактный вопрос. Но Марина не обиделась.

- Жизнь, - коротко ответила она.

- Жизнь? – удивился Коля. – У всех жизнь, но…

- Ты не знаешь, что такое Югá, – она тоже перешла на «ты», – у нас трудно с работой. В основном – обслуга санаториев или в торговле, да и там все места – только по блату. Ну, девчонки идут в медучилище - кстати, я тоже там учусь - в горбольнице или в санаториях всегда можно устроиться. А парни приходят после армии и болтаются без дела. Кто-то, конечно, уезжает поступать в институты, но те, кто поступил, обратно не возвращаются. Разве что отдыхать, – Марина погрустнела.

Кирпичников мял в пальцах вторую сигарету, не решаясь закурить.

- Кури, не стесняйся, - заметив его колебания, сказала девушка. – Меня дед обкуривает так, что слезы из глаз. Вообще, он хороший, я его очень люблю, но иногда ссоримся. Дед все еще считает меня маленьким ребенком, а я уже выросла. А он этого не замечает.

Помолчали.

- А как погиб Олег? – неожиданно спросила Марина.

- Подорвался на фугасе, - скупо ответил Кирпич.

- А что такое «фугас»?

- Вроде мины, только он очень мощный.

- Ты это видел?

- Нет, я был на «боевых», приехал и узнал, что Олег погиб.

- Он тоже на этих … «боевых»?

- Да, на «боевых», - не моргнув соврал Кирпич, не говорить же ей про водовозку.

Марина помолчала, а потом по-бабьи, а может, по-детски всхлипнула.

- Ужас. Какой ужас!

Коля рефлекторно протянул руку и погладил ее по головке, как ребенка, и она тут же, ткнувшись ему в широкую грудь, разрыдалась по полной программе.

Кирпич не знал, что делать и продолжал гладить ее волосы, тупо приговаривая:

- Ну, ну… Не надо…

Никогда и ни к кому не испытывал строгий командир второй роты спецназёров капитан Кирпичников такой безграничной, всепоглощающей нежности. Сейчас он любил ее, «…как сорок тысяч братьев любить не могут», причем в тот момент эта любовь была именно братской, и никакой другой. Ему больше всего на свете хотелось защитить, закрыть собой от злого мира это слабое прелестное создание, доверчиво орошающее слезами его футболку.

Перейти на страницу:

Похожие книги