Последний поединок

С подачи углового мяч перехватил Климко и с ходу продольным ударом послал Макаренко. Низкорослый и внешне неповоротливый Макаренко несся по самой границе поля с удивительной быстротой. За ним устремились полузащитники «Люфтваффе», но Макаренко, словно шарик, пущенный с горы, катился к воротам противника все быстрее и быстрее. У самой угловой отметки, когда два защитника бросились на него, он точно через все поле подал мяч переместившемуся на левый край Баланде. Тот, видя бегущего к штрафной площадке Кузенко, перебросил мяч через голову набежавшего полузащитника и сам же подал его Кузенко на выход. Ваня лишь на миг притушил мяч правой ногой, чуть отвел влево от набежавших защитников и пушечным ударом пробил по воротам. Краус даже не пытался взять мяч; он не успел сделать ни единого движения, да и Русевич, напряженно следивший за рейдом Кузенко, не уловил самого решительного мгновения, когда Иван ударил по воротам. Он услышал торжествующий рев стадиона, увидел замелькавшие в воздухе головные уборы. Рукоплескания и весь этот гул и свист показались ему подобными грохоту огромного заряда взрывчатки.

— Есть одна штука! — бросился к нему Макуха. Свиридов показал Русевичу большой палец, продолжая массировать распухшую от удара ногу.

Николай едва сдерживал ликование, хотелось обнимать и целовать друзей, однако он понимал, что торжествовать победу еще рано. Скрытое значение этого первого успеха заключалось в том, что он должен был вернуть команду в ее обычное русло.

Пока сменили мяч, так как судья признал его недостаточно упругим, общее внимание привлекли крики в одном из левых секторов. С особенной тревогой за происходящим наблюдал Алексей Климко. Он знал, что именно там сидел его брат Григорий с женой. Зная горячий нрав Григория, отчаянный характер и недюжинную силу, он очень беспокоился за брата, тот мог наделать беды. Алексей видел, как по головам, буквально по головам, из самых верхних рядов катилась какая-то фигура. Наконец она свалилась прямо под ноги гестаповской охране, занимавшей весь первый ряд.

Лишь позже Алексей узнал подробности этого происшествия.

Оказывается, весь сыр-бор разгорелся в самом верхнем ряду. Плечистый пожилой мужчина в синей спецовке, из-под которой виднелась рваная морская тельняшка, горячо и неистово аплодировал. Все уже утихли, а он словно не мог сдержать обуявшей его радости. К человеку в спецовке протискался лейтенант СС и, смерив его презрительным взглядом, спросил:

— Ты кому аплодируешь, дикарь?

— Конечно немцам, — ответил тот с усмешкой.

— А почему?

— Они блестяще пропустили мяч.

— Ах, значит, немцам аплодируешь! — переспросил офицер и дважды ударил мужчину по лицу.

Держа руку на кобуре револьвера, лейтенант гордо осмотрелся по сторонам и присел на свое место, приготовившись снова наблюдать за игрой, но вдруг ощутил легкий удар. Кто-то швырнул в него огрызком пирожка. Офицер сделал вид, будто не заметил этой вызывающей выходки, но в следующее мгновение на голове его треснуло и расплылось тухлое яйцо. В бешенстве бросился он к мужчине в спецовке, но несколько сильных рук одновременно подхватили его, приподняли над головами и покатили вниз. Каждый едва дотрагивался до офицера, может быть лишь пальцем, но, совершенно беспомощный, болтая в воздухе ногами, тот все катился и катился под улюлюканье толпы, пока не задержался в самом низу, обхватив обеими руками сапог гестаповца.

Естественно, что лейтенант не мог отомстить всему сектору за свой оскверненный и испачканный мундир, однако с человеком в тельняшке он решил разделаться немедленно. Но того на прежнем месте не оказалось, и никто не мог точно указать, в каком направлении он скрылся Напрасно гестаповцы пробирались с овчарками на ремнях сквозь густую толпу в верхние ряды — человека в спецовке никто здесь не видел. Грозно выкатив глаза, лейтенант спросил у Григория Климко:

— Где этот партизан?

Не отрывая взгляда от поля, на котором продолжалась игра, Климко неопределенно развел руками.