Последний поход

- Биляд! - только и смог сказать похолодевший лейтенант, представив, как рванула бы граната в комнатушке и во что бы они превратились.

А Файзи заводился все больше:

- Это как, биляд, они нашу комнату убирают? Я сейчас дежурному по роте всю морду лица изобью, биляд. Солдат совсем ленивый стал: под кровать уже и не лезет. Дембел, да? Биляды душарские!

- Да успокойся ты, - останавливал соседа Виктор, - если бы любой тупорылый боец под кровать залез - обязательно его соскребали бы со стен.

Теперь, вспоминая, как их долго трясло и как он то и дело вытирал потеющие ладони о тельняшку, Егоров вновь подумал, что покажи такое в кино никто не поверит. А про Щуплецова - тем более.

И еще вспоминал Виктор, как старший лейтенант с каким-то звериным визгом в голосе кричал:

- Духи, биляд, шакалы! Резать буду, биляд, стрелять, биляд, буду! Мало я этого духа стрелял! Еще буду, биляд!

Буквально за пару часов до этого в небольшой комнатушке контрольно-пропускного пункта полка Файзи вместе с Эдиком и начальником разведки полка допрашивал духа, которого им привезли афганские офицеры госбезопасности из городской тюрьмы.

Избитый Эдиком до такой степени, что едва удерживался на ногах, дух молчал и ничего Файзи не рассказывал. В ход пошла раскаленная электроплитка, в багровую пружину которой майор с силой впечатал худую кисть афганца. Мясо шипело, поджариваясь, но дух, сцепив зубы, молчал.

Тогда в дело вступил Файзи. Он выгнал всех из комнаты и, приблизившись к афганцу, быстрым полушепотом сказал:

- Ты мусульман, и я мусульман. Разве мы не поймем друг друга? Ты мне покажи, где склады с оружием находятся. А этих русских свиней я смогу обмануть. Покажи, а то они убьют тебя!

Дух доверчиво ткнул пальцем в карту. Сразу после этого он получил увесистую затрещину и свалился на пол.

Файзи окликнул Эдика, и вдвоем они вытащили афганца на улицу. Таджик попросил у своего приятеля, афганского кагэбэшника, пистолет и всю обойму разрядил в извивающееся, вздрагивающее тело духа.

- Всех буду стрелять, биляд! - кричал в комнате Файзи.

- Всех не перестреляешь! - усмехался Егоров.

- Перестреляю! Перестреляю!

Потом они, полулежа на койках, тянули "косяк", поставив кондиционер на вытяжку. Офицеры передавали папиросу друг другу, и таджик медленно успокаивался, слабея и вытягиваясь на той самой кровати, которая едва не стала, хоть и косвенно, причиной его гибели.

"Находясь на войне, ты постепенно лишаешься своих добрых качеств да и вообще самой человечности, - думал Виктор, глядя на заходящее солнце. - Там нет места по-настоящему хорошим и светлым чувствам. Они уходят куда-то глубоко, глубоко, как солнце, которое тонет сейчас в глубинах моря.

Но если ты все-таки оказываешься на войне, то с этим поневоле приходится смиряться, и при любом отношении к ней: ненависти, презрению или азарту охотника - ты вынужден инстинктивно следовать ее правилам, чтобы выжить и не выломаться из коллектива.

А есть ли они вообще, эти правила, когда люди уничтожают друг друга, когда они - охотники, выслеживающие цель, чтобы побыстрее убить ее? И пусть у них в руках будут не автоматы Калашникова, а обыкновенные грубые дубины.

Наверное, во все времена правил никаких не существовало. Ведь на войне на карту поставлена именно твоя жизнь, которую отыграть можешь только ты, думал Егоров. - Какие здесь, к черту, правила? Их определенно придумывают те, кто даже в глаза не видел оружия.

А на войне свои законы: первым умирает тот, кто стреляет вторым; никогда не щади врага, потому что он тебе обязательно отомстит; не верь штабному начальству; иди на боевые только с теми, кому доверяешь; возвращаясь с них - молчи".

На привале они совсем недолго решали, что делать с этим душарой. В том, что он воевал против них, не было никаких сомнений: на правом плече угрюмого, пышноволосого афганца, после того как ему рванули, разорвав, рубаху от ворота вниз, все увидели неширокую темно-фиолетовую полосу - след от ремня автомата.

- Что ж, - сказал командир роты, - с ним одна только морока. С собой тащить не будем, если ты уже поговорил, - и Виталик посмотрел на Файзи.

- Поговорил.

- Эдик! - окликнул прапорщика ротный. - Подготовь клиента к водным процедурам.

Ударом ноги худой и жилистый прапорщик подбросил афганца с камней и привычно примотал к его поясу шашку.

Смуглое, горбоносое лицо перекосилось от ужаса, а руки, стянутые за спиной, затряслись.

Виктор устроился удобнее, укладывая рюкзак под голову. Подобные развлечения у них на выходах случались частенько.

- Успокойся, - подбадривал душка Файзи, добродушно улыбаясь, - у тебя есть возможность. Сейчас подожгут шнур. Река рядом. Если успеешь потушить, то перебирайся на другой берег и уходи. Стрелять не будем. Слово советского офицера! Согласен?

Дух облизал толстые, растрескавшиеся от постоянного курения анаши губы, посмотрел на короткий шнур, затем на воду, которая билась о камни с белыми, сухими лысинами шагах в десяти от него, и затряс головой. В его глазах вспыхнула надежда.

- Готово, командир! - сказал Файзи.