Последний поход

- Лодка сломалась... - продолжала всхлипывать девушка. - Станция разрушена, а кругом только горе и смерть, смерть, смерть. Я ведь никого убивать не хотела, только чтобы дядю Мишу спасти! Как же жить-то теперь с этим, а? Я так не хочу... Больше не могу!

Настоятель мягко положил руку на голову Леры.

- Успокойся, ничто в этом мире не делается без промысла Божьего. А раз все случилось, как случилось, значит, такова воля Его.

- Но ведь он же не злой, - отняв от лица мокрые от слез пальцы, с укором пробормотала девушка. - Тогда почему все так? Почему он все разрушил?! Бог, в которого верила мама, никогда бы так не поступил!

- Не он рушил, а человек. Бог всегда испытывает нас. Вероятно, однажды мы в своем неведении и алчности достигли предела его терпения, и он направил чью-то руку нажать на спуск.

- А все эти убийства, жестокость - зачем?

- На все воля Его. Знаешь, как раньше говорили - неисповедимы пути Господни, - мягко увещевал священник.

- Какие пути?

- Его пути. Те, которыми он ведет нас к себе.

- Для меня это все сложно, - понемногу успокоившись, Лера утерла нос кулаком.

- Вначале у всех так.

- Необычные картины, - снова взяв кружку, гостья оглядела изображения на стенах, тускло подсвеченные чадящими лампадками.

- Это иконы. Редкие, палехских мастеров.

- А все эти люди... Кто они?

- Святые, Божьи угодники.

- А что они делают?

- Молятся за нас. Поддерживают. Вот это, например, Николай Чудотворец, покровитель всех моряков.

- На небе, - допивая чай, уверенно кивнула девушка. Кое в чем она все-таки разбирается.

- На небе, - с улыбкой согласился отец Михаил. - Но молиться можно и здесь, на земле. Эти люди делали так до самой смерти и продолжают теперь.

- А я пока не умею, - вздохнула Лера и, спохватившись, вытащила из кармана куртки томик Библии. - Но книга у меня есть!

- Ты родилась до войны? Сколько тебе лет?

- Двадцать три.

- Крещеная?

- Что такое крещеная? Нет... не знаю, - девушка вновь смутилась от незнакомого слова, но, вспомнив про подарок Птаха, нашлась и положила руку на грудь. - Но крестик ношу.

- Понятно. Значит, частично воцерковленная.

Взяв у собеседницы книгу, священник неожиданно почувствовал, как девушка вздрогнула от случайного прикосновения. Не подав виду, он отвел взгляд и бережно перелистнул несколько страниц.

- Священное Писание. Откровение Иоанна Богослова. Звезда-полынь и саранча из дыма, - с грустью усмехнулся он. - Семь печатей и трубящие ангелы. Конец света. Апокалипсис.

- Там про это написано? - удивилась девушка.

- Да. Только с тем отличием, что его должен был устроить Господь, обрушив свой гнев на города в виде огня и серы. Но, как видишь, мы в этом деле его чуточку опередили. Ирония. Береги ее: не думаю, что в мире осталось много таких книг. Быть может, однажды она снова поможет человечеству обрести дорогу к свету во всей этой непроглядной тьме.

Приняв из рук священника Библию, Лера аккуратно засунула ее обратно в карман куртки и встала с тихонько скрипнувшего стула.

- Вы помолитесь за меня? - она с затаенной надеждой взглянула на настоятеля.

Глаза девушки показались ему восхитительными. А еще в них было столько боли. Того успевшего накопиться с возрастом, отчетливо различимого привкуса горечи, отличавшего ребенка от взрослого.

Эх, ты. Робкий бесхитростный цветок, вопреки всему чудом выросший на развалинах третьего тысячелетия. Как скоро твоя чистая, рожденная до войны красота начнет неумолимо вянуть, и ты превратишься в серокожего морлока с выцветшими безжизненными глазами, обреченного до конца своих дней влачиться под давлением беспросветного серого неба, плачущего отравленными слезами?

Отец Михаил внутренне содрогнулся, продолжая смотреть на девушку, чистое лицо которой в его воображении на мгновение заслонила уродливая тень.

А может, Господь в своей любви смилостивится, и ее минует чаша сия. Ответа у священника не было. Не ему было уже решать.

- И не только за тебя, но и за всех тех, кому это может принести пользу и успокоение, - с мягкой улыбкой кивнул отец Михаил.

- Тогда еще и Азата упомяните. Он из команды, - девушка смущенно опустила взор, вспомнив, что так и не удосужилась представиться. - Кстати, меня Лерой зовут. Лерой Степановой.

- Раба божия Валерия. Красивое имя. Значит, сильная. А я отец Михаил. Или просто Мигель. Знаешь, я... я ведь хоронил твоих родителей.

В голову Леры словно набили ваты. Она посмотрела на него долгим невидящим взглядом. Что тут еще ответишь?

- К ним плыла я, а хоронили вы, - наконец медленно проговорила она. - Странно, правда?

Она судорожно выдохнула, ощущая, как начинает щипать глаза.

- А силы... кому они теперь нужны. Для чего тратить-то. На кого.

Лера помолчала.

- Можно, я иногда буду сюда приходить?

- В любое время, когда захочешь, - ответил отец Михаил.

Вернувшись на лодку и без аппетита проглотив положенную порцию остывшего ужина из обрыдлой рыбы и склизких, опять разваренных Паштетом макарон из оставшейся пайки «Грозного», за двадцать лет вообще потерявших вкус, Лера забралась под одеяло в своей каюте, но еще долго не могла заснуть, вспоминая разговор с отцом Михаилом. .